Какое воинское звание носил нквд разведчик кузнецов. Великий разведчик - Николай Кузнецов. Явление обер-лейтенанта Зиберта

Как утверждал один из руководителей советской разведки, неутомимый спецагент был любовником большинства московских прим балета; «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».

Кто же не знает о подвигах Героя Советского Союза, разведчика Николая Кузнецова, который безжалостно ликвидировал дюжину гитлеровских военачальников и чиновников, сообщил информацию о наступлении вермахта на Курском выступе или о подготовке покушения на лидеров «Большой тройки» в Тегеране...

А между тем биография спецагента «Пуха» и судьба его бренных останков скрывают немало вопросов и поныне.

Спецагент из будуара

Кадровым сотрудником (офицером) органов госбезопасности или Главного разведывательного управления Генштаба Кузнецов никогда не был. Его скрытое сотрудничество с Главным управлением госбезопасности (рус. ГУГБ) Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР началось еще до войны.

Молодого сибиряка с классической внешностью «арийца», который прекрасно владел немецким, заметило местное управление НКВД и в 1939 году направило в столицу на учебу.

Готовили его по индивидуальной программе в качестве специального агента (по тогдашней терминологии различали информаторов и агентов, т.е. категории тайного аппарата, непосредственно принимавших участие в оперативной отработке и активных мероприятиях).

Спецагента «Пуха» планировали использовать для контрразведывательной отработки немецкого посольства, и стрелковым делом он владел в совершенстве.
Вскоре одаренный Николай выполнял функции агента-резидента, держа на связи сеть информаторов среди московских артистов, и сам выступал в близком ему амплуа актера, знатока балета, в области которого мы были «впереди планеты всей».

Немцы любили волшебного фольксдойча, за которого они принимали «Пуха». Перспективным агентом лично руководил заместитель главы управления контрразведки ГУГБ Райхман, а также уполномоченный по работе с интеллигенцией Ильин.

Кураторы могли быть довольны: информация от дипломатов Германии и советской богемы текла потоком. Как утверждал один из руководителей советской разведки генерал-лейтенант Павел Судоплатов, знакомый с личным делом «Пуха», неутомимый спецагент был любовником большинства московских прим балета и «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».

В дальнейшем произошли операции по перехвату дипломатической почты «стратегического партнера» ​​в пакте Молотова-Риббентропа: дипкурьеры останавливались в гостиницах «Метрополь» и «Националь», Кузнецов информировал об их передвижениях, в то время как сотрудники НКВД фотографировали документы.

Боязнь гитлеровских «шишек»

Кузнецов работал с позиций созданного полковником госбезопасности Дмитрием Медведевым партизанского отряда «Победители».

Как известно, разведчик-боевик действовал под личиной обер-лейтенанта 230-го полка 76-й пехотной дивизии в «столице» райхскомиссариата «Украина» Ровно, где расположились до 250 заведений оккупантов.

Нет необходимости подробно останавливаться на подвигах спецагента. Достаточно того, что им было ликвидировано 11 генералов и высокопоставленных чиновников оккупационной администрации. Среди них — заместитель райхскомиссара Эриха Коха, лютый каратель генерал Даргель, генералы Кнут и фон Ильген, имперский советник Гель, председатель верховного суда в Украине Функ, несколько офицеров.

Суровой правдой было и то, что в отместку за убийство немцы развернули репрессии. Так, за убийство замгубернатора Галиции Отто Бауэра казнили 2 000 заложников и повесили несколько сотен крестьян, за смерть Геля расстреляли всех заключенных ровенской тюрьмы.

Были причины занести Кузнецова в «черный список» и у украинских повстанцев. Дело в том, что участники отряда «Победители» уничтожили 18 из 23 осужденных ими к смерти функционеров подполья ОУН, к тому же треть этого отряда составляли поляки — злейшие враги в печально украинских-польской резне на Волыни в 1943-1944 годах, результатом которой стали десятки тысяч жертв с обеих сторон.

Кроме того, спецагент «Пух» сознательно провоцировал удары немцев по украинским националистам: на местах покушений он «терял» кошельки и документы, содержание которых недвусмысленно указывало на причастность ОУН к терактам. Нацисты уничтожили десятки членов ОУН.

«Большая тройка»: разве покушение?

В литературе утвердилась мысль, что Кузнецов получил и первоначальные сведения о подготовке в Тегеране покушении на «большую тройку» — руководителей государств антигитлеровской коалиции. Однако компетентные суждения профессионалов отвергают саму версию о таком теракте.

Наш земляк, доктор исторических наук, известный исследователь истории спецслужб Виталий Чернявский (в свое время он возглавлял подразделение в центральном аппарате советской разведки) считает, что германские спецслужбы такой операции не планировали, и никак о нем узнать не мог и Кузнецов в Ровно от посланника Отто Скорцени — майора фон Ортеля (в литературе называют и другие фамилии майора).

Тот якобы, будучи навеселе, обещал «привезти персидский ковер» для бравого фронтовика Пауля Зиберта, которого он полюбил. Странный, конечно, «опытный разведчик», которого неизвестно каким ветром занесло в провинциальный Ровно, чтобы выпивать с первым попавшимся офицеришкой.

Его мнение разделяют и другие авторитеты. Скажем, Лев Безыменский утверждает, что в то время агентура рейха в Иране была полностью разгромлена усилиями спецслужб Сталина и Черчилля, а «человек со шрамом» (Скорцени) был занят в это время организацией отчаянной операции по вывозу Муссолини.

Вдруг в дом ворвалась группа бойцов УПА и разоружила партизан (до этого кинжалом «сняли» Белова, стоявший на страже). Однако Кузнецов каким-то образом сумел скрыть ручную гранату.

Некоторое время под охраной они ждали командира повстанцев, сотника Черногору. Он и опознал в «немце» исполнителя громких терактов против гитлеровских бонз. И тут Кузнецов взорвал гранату в комнате, заполненной бойцами УПА... Каминский успел выпрыгнуть в окно, бросился наутек, но пуля настигла его, а добили штыком.

Тела погрузили на конную повозку соседа Голубовича Спиридона Громьяка, вывезли за село и, раскопав снег, положили останки возле старого ручья, засыпав хворостом.

Через неделю в село вошли немцы и во время копания окопов наткнулись на человеческую руку, торчащую из-под земли. Немецкий офицер, увидев труп в форме вермахта, рассвирепел и приказал сжечь «бандитское село».

Крестьяне, побоявшись расправы, указали на дом Григория Росоловского в соседнем селе Чорныци, где находились на лечении четверо повстанцев, посеченных осколками гранаты Кузнецова: «Черногора», стрелки «Скиба», «Серый» и еще один участник задержания «Пуха».

Выздоровев от ран, Черногора и двое других уехали от Росоловского, и в доме остался только «Серый». Его закололи штыками, убив также и невинную девушку-санитарку Стефанию Колодинскую.

Узнать имена участников захвата Николая Кузнецова с товарищами помогли показания бывшего главы гестапо дистрикта «Галичина» гауптштурмфюрера СС Краузе. 9 мая 1945 года он попал в плен и под вымышленным именем Германа Рудаки содержался в лагере для военнопленных. Был разоблачен только в 1948 году, доставлен к месту совершения военных преступлений во Львов, и, спасая собственную жизнь, дал обширные показания. Командиров УПА «Ореха» и «Черногору» захватили чекисты в начале 1950-х годов, сотник «Темный», окруженный оперативно-военной группой МГБ, перерезал себе горло (!).

Николай Струтинский, ведя поиск, нашел в архивном уголовном деле воспоминания осужденного за участие в УПА некоего Петра Куманца, по прозвищу «Скиба». Куманец был этапирован из сибирской исправительно-трудовой колонии во Львов. Выяснилось, что это был именно тот боевик, которого ранило в боратинском доме...

Лично старине Мюллеру...

Дело по розыску «Зиберта», который достаточно попортил крови оккупантам, штандартенфюрер Витиска распорядился не уничтожать при отступлении из «Лемберга».

В архивах немецкой тайной государственной полиции после Победы нашли телеграмму-молнию, направленную воспетому в «Семнадцати мгновениях весны» группенфюреру СС Генриху Мюллеру главой полиции безопасности и СД «Галичины» доктором Витиской 2 апреля 1944 года.

Сообщалось, что посредник от ОУН в переговорах с немцами проинформировал: в марте одним из повстанческих подразделений на Волыни были задержаны «три советских агента», которые имели при себе фальшивые немецкие документы, карты, газету с некрологом на смерть доктора Бауэра и Шнайдера, а также... отчет одного из агентов, который действовал под именем Пауля Зиберта!

Речь идет, докладывали гестаповцы, о советском разведчике, который осуществил отчаянные нападения на генералов и чиновников рейха (перечислялись совершенные Кузнецовым покушения). Также речь шла о том, что все безусловно указывает на захват повстанцами именно этого неуловимого агента-ликвидатора.

Также сообщалось, что от группы Прюцмана поступила информация — «Пауль Зиберт» и два его сообщника были найдены убитыми на Волыни.

Расследование отставного партизана

Первым провести «независимое расследование» обстоятельств гибели супербоевика взялся бывший офицер-партизан Василий Дроздов. В опросе местных жителей, он, похоже, приблизился к раскрытию картины гибели «Зиберта».

Слухи об активности партизана быстро дошли до повстанцев, которые имели прекрасную сеть осведомителей. Весной 1945 года, в Боратине, в доме активного помощника повстанцев Ивана Маловского, он был убит с необычайной даже для того времени жестокостью.

Ему отрезали уши, выкололи глаза, вырвали кузнечными клещами зубы, переломали руки и добили двухпудовыми жерновом.

Труп Василия Петровича на лошадях крестьянина Михаила Возного вывезли в урочище Хлевище в Гудоровом лесу и похоронили в старом окопе, близ могилы Кузнецова.

Уже в сентябре 1959 года, в рамках расследования уголовного дела по обвинению бывшего повстанца Юлиана Данильчука, старший следователь управления КГБ во Львовской области капитан Швецов (фамилия изменена — Авт.) постановил эксгумировать останки В.Дроздова на месте, указанном самим Возным.

Сам же Иван Маловский и его сын Петр закончили жизнь трагически — рассказавши о ликвидации Дроздова, они были задушены «цуркой» (так называли в подполье ОУН гарроты), а их трупы были сброшены в двадцатиметровый колодец в местности с колоритным названием Лысая гора.

В поисках безымянной могилы

Эстафету Василия Дроздова подхватил один из ближайших соратников Кузнецова, ставший офицером госбезопасности — Николай Струтинский.

Он, бывшие партизаны, коллеги по КГБ опросили сотни жителей, изучили массу уголовных и розыскных дел относительно членов ОУН и УПА, пешком прошли предполагаемый маршрут группы Кузнецова к линии фронта. К расследованию присоединился ассистент кафедры судебной медицины Львовского медицинского института Владимир Зеленгуров с 13-летним стажем судмедэксперта.

Место, где немцы перезахоронили «коллегу», показали местные жители. 16 сентября 1959 года в урочище Кутыкы прибыли для проведения эксгумации сотрудники львовского УКГБ М.Рубцов и Дзюба, Н.Струтинский, помощник областного прокурора И.Колесников, судебный эксперт В.Зеленгуров и свидетели — боратынцы В. и Н. Громьяк.

«Начнем, Николай», — сказал Струтинскому Дзюба и протянул заступ. Лопаты развернули начиненную оксолками землю... До сумерек 17 сентября останки были найдены. Возникла задача их идентификации на предмет принадлежности Николаю Кузнецову.

Скелетированные останки

25 сентября 1959 года во Львовском городском судебно-медицинском морге провели исследование эксгумированных костей, составили протокол. Оказалось, что костные останки (103 фрагмента) принадлежат мужчине 33-35 лет, ростом 175,4 см, смерть которого наступила около 15 лет назад.

Имеющиеся значительные механические повреждения лицевого отдела черепа, ключицы, костей грудины, кисть правой руки отсутствует вовсе. «Согласно характера и расположения повреждений, травма могла быть вызвана металлическими осколками гранаты, разорвавшейся впереди вблизи тела пострадавшего».

На глаза Струтинскому попался труд «Восстановление лица по черепу» известного ленинградского антрополога, доктора исторических наук, профессора, лауреата Сталинской премии Михаила Герасимова из Института этнографии АН СССР, который разработал оригинальную методику восстановления прижизненной внешности человека по костям черепа путем сложных расчетов толщины и конфигурации мягких тканей в зависимости от рельефа и других особенностей черепа.

Именно Герасимову принадлежат пластические реконструкции первобытных людей, образа Ярослава Мудрого, Андрея Боголюбского, Тамерлана, погибших под Берестечком казаков и других исторических личностей.

Зеленгуров передал в Ленинград Герасимову изуродованный взрывом череп. Реставратор Т.Сурнина тщательно склеила из фрагментов черепную коробку, фотограф Исторического музея М.Успенский изготовил фотографии нужных ракурсов.

Негативы фотографий черепа и прижизненной фотографии Кузнецова с прочерченными известными антропологу линиями совместили. «Сомнений не оставалось, — сообщил журналистам профессор, — портрет и череп принадлежат одному человеку. Позже мы узнали, что это был Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов».

Через несколько дней, в октябре 1959-го, львовский эксперт взволнованно сообщил по телефону: «Герасимов сказал:» Передайте товарищам, что все переданное на экспертизу — фотографии, документы и череп принадлежат одному человеку«.

Кстати, Герасимов уже имел отношение к идентификации жертвы страшного противостояния в Западной Украине. В августе 1948 года в Рожнятовском районе Станиславской области боевики подполья ОУН «Грома» по наводке местных жителей захватили сотрудников Московской геологоразведывательной экспедиции профессора Богданова — 27-летнюю Наталью Балашову и студента Дмитрия Рыбкина.

Их направили в районный референта Службы безопасности (СБ) ОУН «Зоряна», и геологи как в воду канули...

Около года 11 оперативно-вовойсковых групп искали пропавших, одновременно уничтожив 269 и взяв в плен 233 подпольщика. Дело было на контроле у ​​секретаря ЦК ВКП (б) А.Кузнецова (Балашова была родственницей авиаконструктора Туполева).

Только 1 августа 1949-го в лесу нашли две разрытые зверем могилы, а в них два черепа, кости, женские косы, пуговицы от рубашки Д.Рибкина. Затем в бункере референта СБ Карпатского края Владимира Левого «Иордана», который застрелил при попытке захвата жену Дарью Цымбалист и покончил с собой, нашли протоколы допросов геологов «Зоряном».

СБист назвал несчастных москвичей «опасными представителями московского империализма, агентами органов большевистской безопасности»; о Наталье говорилось, что она «на все вопросы отвечать отказалась, умерла на третий день допросов...»

Убитый горем отец Дмитрия Георгий, директор «Техиздата», отказался верить в смерть сына и добился отправки черепа Герасимову. Результат оказался неутешительным...

Скептики-энтузиасты

Сомнения в принадлежности найденных останков Кузнецову существовали всегда.

В период «перестройки» история с захоронением Кузнецова получила неожиданное развитие. В КГБ УССР поступили данные, что жители Ровно — бывший корреспондент РАТАУ К.Закалюк и директор Ровенского музея комсомольской славы Б.Шапиевский «инициативно занялись проверкой обстоятельств гибели и захоронения в 1944 году партизана-разведчика отряда „Победители“ Героя Советского Союза Н.И. Кузнецова и его соратников И.В.Белова и Я.С.Каминского».

Оказалось, что старожилы села Мильча Дубновского района Ровенской области сообщили поисковикам, что в 1944-м на сельском кладбище похоронили трех неизвестных в немецкой форме.

С разрешения властей, 3-4 августа 1988 года скелетированные остатки двух из них эксгумировали и передали в бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава РСФСР. 10 декабря кости подвергли исследованию с использованием, в частности, компьютера.

Вывод был категоричен: останки двух мужчин, 25-30 и 35-42 лет, погибших от огнестрельных ран головы, не могут принадлежать М.Кузнецову, И.Белову или Я.Каминскому. Лишним подтверждением было то, что Кузнецов имел травму левой кисти от разрыва противотанковой гранаты в 1943 году, чего на остатках неизвестных немцев не было...

Почему палач выжил?

Похороны Героя Советского Союза Николая Кузнецова прошли во Львове, на военном кладбище «Холм Славы» 27 июля 1960 года [кстати, за три месяца до зафиксированного последнего боя УПА — ИП], на нем, кроме тысяч горожан, присутствовали 120 бывших партизан-медведевцев со всего Союза.

Личность разведчика была канонизирована, он стал героем многих книг, фильмов и бесчисленных газетных публикаций.

Деятельность Николая Кузнецова и сейчас скрывает немало загадок. Так, 25 мая 1943-го он прибыл в кабинет руководителя оккупированной Украины, рейхскомиссара Эриха Коха вместе с «невестой» Валентиной Довгер (сотрудничала с «Победителями») для получения разрешения на брак с фольксдойче. Стояла задача ликвидации палача украинского народа.

Однако стрелять бесстрашный и отчаянный «Пух» почему-то не стал. Советская литература объясняет — райхскомиссар разговорился и дал понять «фронтовику» — не время отсиживаться в тылу, вот под Курском и Орлом ожидаются горячие боевые дела.

Кузнецов якобы понял, что речь идет о подготовке наступления, и поспешил к своим с важной новостью. К тому же рядом сидела специально обученная овчарка и охрана, говорится в классической литературной версии.

Удивительно другое — опытный немецкий чиновник-педант вот так запросто стал болтать о планах судьбоносной кампании перед каким-то офицеришкой из окопов намеренным создать прочную истинно арийскую семью. Наконец, в жизнеописаниях Кузнецова так тесно переплетены факты с фантазиями в стиле «экшн», что разобраться, что есть что, почти невозможно. Остается только верить.

Шеф разведки СБ иностранных частей ОУН Степан Мудрик, австрийский писатель Хуго Беер, русский историк Григорий Набойщиков считают, что Кох мог быть завербован советской спецслужбой, и Кузнецов вовсе не собирался его убивать — скорее, выступал в качестве связного. Это, конечно, версия, предположение.

Но вот что не понятно. Палач Украины Эрих Кох в 1958 году предстал перед польским судом, на заседаниях заявил вдруг о своих симпатиях к Советскому Союзу, ставил себе в заслугу противодействие планам своего шефа, «министра по делам Восточных территорий» Альфреда Розенберга по созданию Украинского государства (то и впрямь предлагал прожект союзной Украины от Карпат до Кавказа, который не понравился фюреру).

Получив смертный приговор, Кох... жил будь здоров в городке Барчево неподалеку от польского города Ольштын. Камерой ему служила просторная комната с телевизором, библиотекой, ему даже поступала свежая западная периодика! Военный преступник спокойно прожил 90 лет и умер 12 ноября 1986 года.

Отставной полковник КГБ, кавалер ордена Ленина и участник «борьбы с политическим бандитизмом» Николай Струтинский после распада СССР от греха подальше переехал из столицы «украинского Пьемонта» в тихие Черкассы, где и умер.

Материалы эксгумации и идентификации останков М. Кузнецова долгое время служили учебно-методическим пособием «Эксгумация трупа» на кафедре судебной медицины Львовского мединститута, а потом оказались в «чекистском кабинете» Высших курсов КГБ СССР в Киеве.

Дело Николая Кузнецова хранится в архивах Федеральной службы безопасности Российской Федерации и будет рассекречено не ранее 2025 года. Почему же хранят в тайне такие якобы широко известные деяния супербоевика «Пуха»?

В достаточно длинной галерее героев советской эпохи одно из самых видных мест занимает личность воистину легендарного советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова. Об этом человеке, бесстрашно уничтожавшем нацистских руководителей среди бела дня, уже написано много содержательных книг, статей и очерков, снято несколько художественных кинофильмов. На сегодняшний день уже практически не осталось сколько-нибудь значительных белых пятен в его биографии секретного агента. Правда, до сих пор покрыты туманом и вызывают порой весьма жаркие споры реальные обстоятельства гибели того, кто действовал в немецком тылу под видом офицера вермахта Пауля Зиберта

Не расстрелян, а подорвался

Посещая места, где Николай Кузнецов воевал, погиб и был похоронен, мы удивлялись тому, какой причудливой была судьба разведчика при жизни и что стало с историей его подвигов после смерти.

Одна из загадок - место и обстоятельства гибели Кузнецова. Сразу после войны существовала версия, согласно которой группа разведчиков вместе с Кузнецовым были захвачены живыми, а потом расстреляны боевиками Украинской повстанческой армии (УПА) в лесу близ деревни Белгородки Ровенской области. Только через 14 лет после войны стало известно, что группа погибла в селе Боратин Львовской области.

Версию о расстреле Кузнецова боевиками УПА распространил после войны командир партизанского отряда "Победители", Герой Советского Союза Дмитрий Медведев, который основывался на обнаруженной после войны в немецких архивах телеграмме, направленной начальником полиции безопасности по Галицкому округу Витиской лично группенфюреру СС Мюллеру. Но телеграмма была основана на ложной информации, которую дали немцам боевики УПА.

Отряды УПА, действовавшие в прифронтовой полосе, тесно сотрудничали с немецкими оккупационными войсками, но для обеспечения большей лояльности "бандеровцев" оккупационная администрация держала в заложниках родственников полевых командиров и руководителей УПА. В марте 1944 года такими заложниками были близкие родственники одного из руководителей УПА - Лебедя.

После гибели Кузнецова и группы разведчиков бойцы УПА затеяли игру с немецкой администрацией, предложив им обменять якобы живого разведчика Кузнецова-Зиберта на родственников Лебедя. Пока немцы думали, бойцы УПА его якобы расстреляли, а взамен него предложили подлинные документы и, самое главное, - отчет Кузнецова о проведенных им в немецком тылу на Западной Украине диверсиях. На том и сговорились.

Боевики УПА, видимо, опасались указать подлинное место гибели разведчика и его группы, поскольку при немецкой проверке сразу стало бы ясно, что это был не захват в плен разведчика, которого искали по всей Западной Украине, а самоподрыв Кузнецова.

Тут важно даже не столько место, сколько обстоятельства гибели разведчика. Он не был расстрелян, потому что не сдался боевикам УПА, а подорвал себя гранатой.

А расследовал уже после войны обстоятельства смерти Кузнецова его друг и коллега полковник НКВД-КГБ Николай Струтинский.

Пять минут гнева и вся жизнь

С Николаем Струтинским (1 апреля 1920 г. - 11 июля 2003 г.) одному из нас довелось встречаться и брать у него несколько интервью при его жизни в 2001 году в Черкассах, где он тогда жил.

Струтинский после войны долго выяснял обстоятельства гибели Кузнецова, а позже, уже во времена украинской независимости, делал всё, чтобы сберечь памятники Кузнецову и память о нем.

Думаем, привязанность Струтинского именно к этому, последнему отрезку жизни Кузнецова не случайна. Николай Струтинский одно время был членом группы Кузнецова и участвовал вместе с ним в проведении некоторых операций. Незадолго до гибели разведчика и его группы Кузнецов и Струтинский поссорились.
Вот что сам Струтинский рассказывал по этому поводу.

"Однажды, в начале 1944 года, мы ехали по Ровно, - рассказывает Николай Владимирович. - Я был за рулем, рядом сидел Николай Кузнецов, сзади - разведчик Ян Каминский. Недалеко от явочной квартиры Вацека Бурима Кузнецов попросил остановиться. Говорит: "Я сейчас". Ушел, через некоторое время вернулся, чем-то крайне расстроенный. Ян спросил: "Где вы были, Николай Васильевич?" (В отряде Кузнецова знали под именем "Николай Васильевич Грачев" - ред.). Кузнецов отвечает: "Да так…" А Ян говорит: "Я знаю: у Вацека Бурима". Тут Кузнецов ко мне: "Зачем ты ему сказал?" Явка - это же секретная информация. Но я ничего Яну не говорил. А Кузнецов вспылил, наговорил мне много оскорбительного. Нервы у нас тогда были на пределе, я не стерпел, вышел из машины, хлопнул дверцей - стекло разбилось, осколки из него так и посыпались. Развернулся и пошел. Иду по улице, у меня два пистолета - в кобуре и в кармане. Сам думаю: глупо, надо было сдержаться, ведь знаю, что все на нервах. Иногда у самого при виде немецких офицеров было желание перестрелять всех, а потом самому застрелиться. Вот такое было состояние. Иду. Слышу - кто-то догоняет. Я не оборачиваюсь. А Кузнецов догнал, тронул за плечо: "Коля, Колечка, извини, нервы".
Я молча повернулся - и к машине. Сели, поехали. Но я сказал тогда ему: больше вместе не работаем. И когда Николай Кузнецов уходил на Львов, я с ним не пошел".

Эта ссора, возможно, спасла Струтинского от гибели (ведь вся группа Кузнецова несколько недель спустя погибла. Но она, похоже, оставила глубокий след в душе Николая Струтинского.

Протокольная правда о смерти разведчика Кузнецова

Сразу после войны Струтинский работал во Львовском областном управлении КГБ. И это позволило ему восстановить картину гибели разведчика Кузнецова.

Кузнецов пошел к линии фронта с Яном Каминским и Иваном Беловым. Однако, по словам свидетеля Степана Голубовича, в Боратин пришли только двое.

"… в конце февраля или в начале марта 1944 года в доме находились, кроме меня и жены, моя мать - Голубович Мокрина Адамовна (умерла в 1950 году), сын Дмитрий, 14 лет, и дочь 5 лет (впоследствии умерла). В доме свет не горел.

Ночью этого же числа, примерно около 12 часов ночи, когда я и жена еще не спали, залаяла собака. Жена, поднявшись с койки, вышла во двор. Возвратившись в дом, сообщила, что из леса к дому идут люди.

После этого она стала наблюдать в окно, а затем сообщила мне, что к двери подходят немцы. Неизвестные, подойдя к дому, стали стучать. Вначале в дверь, потом - в окно. Жена спросила, что делать. Я дал согласие открыть им двери.

Когда неизвестные в немецкой форме вошли в дом, жена зажгла свет. Мать поднялась и села в углу около печки, а неизвестные, подойдя ко мне, спросили, нет ли в селе большевиков или участников УПА? Спрашивал один из них на немецком языке. Я ответил, что ни тех, ни других нет. Затем они попросили закрыть окна.

После этого они попросили поесть. Жена дала им хлеб и сало и, кажется, молоко. Я тогда обратил внимание на то, как это два немца могли пойти ночью через лес, если они боялись его пройти днем…

Один из них был выше среднего роста, в возрасте 30-35 лет, лицо белое, волос русый, можно сказать, несколько рыжеватый, бороду бреет, имел узенькие усы.

Его внешность была типична для немца. Других примет не помню. Разговор со мной вел в большинстве он.

Второй был ниже его, несколько худощавого сложения, лицо черноватое, волос черный, усы и бороду бреет.

… Сев за стол и сняв пилотки, неизвестные стали кушать, автоматы держали при себе. Примерно через полчаса (причем собака все время лаяла), как пришли ко мне неизвестные, в комнату вошел вооруженный участник УПА с винтовкой и отличительным знаком на шапке "Трезуб", кличка которого, как мне стало известно позднее, была Махно.
Махно, не приветствуя меня, сразу подошел к столу и подал неизвестным руку, не говоря с ними ни слова. Они также молчали. Затем подошел ко мне, сел на койку и спросил меня, что за люди. Я ответил, что не знаю, и через каких-то минут пять в квартиру начали заходить другие участники УПА, которых вошло человек восемь, а может быть, и больше.

Кто-то из участников УПА дал команду выйти из дома гражданским, т.е нам, хозяевам, но второй крикнул: не нужно, - и из хаты никого не выпустили. Затем опять кто-то из участников УПА по-немецки дал команду неизвестным "Руки вверх!".

Неизвестный высокого роста поднялся из-за стола и, держа автомат в левой руке, правой махал перед лицом и, как я помню, говорил им, чтобы не стреляли.

Оружие участников УПА было направлено на неизвестных, один из которых продолжал сидеть за столом. "Руки вверх!" давалась команда раза три, но неизвестные руки так и не подняли.

Высокий немец продолжал разговор: как я понял, спрашивал, не украинская ли это полиция. Кто-то из них ответил, что они - УПА, а немцы ответили, что это не по закону…

… Я увидел, что участники УПА опустили оружие, кто-то из них подошел к немцам и предложил все-таки отдать автоматы, и тогда немец высокого роста отдал его, а вслед за ним отдал и второй. На столе начали крошить табак, участники УПА и неизвестные стали закуривать. Прошло уже минут тридцать, как неизвестные встретились с участниками УПА. Причем неизвестный высокого роста первый попросил закурить.

… Неизвестный высокого роста, свернув самокрутку, стал прикуривать от лампы и затушил ее, но в углу около печки слабо горела вторая лампа. Я попросил жену подать лампу на стол.

В это время я заметил, что неизвестный высокого роста заметно стал нервничать, что было замечено участниками УПА, которые стали интересоваться у него, в чем дело… Неизвестный, как я понял, искал зажигалку.

Но тут же я увидел, что все участники УПА бросились от неизвестного в сторону выходных дверей, но так как они открывались внутрь комнаты, то они не открыли ее в спешке, и тут же я услышал сильный взрыв гранаты и даже увидел сноп пламени от нее. Второй неизвестный перед взрывом гранаты лег на пол под койку.
После взрыва я взял малолетнюю дочь и стал около печки, жена выскочила из хаты вместе с участниками УПА, которые сломали дверь, сняв ее с петель.

Неизвестный низкого роста что-то спросил у второго, лежавшего раненым на полу. Он ему ответил, что "не знаю", после чего неизвестный низкого роста, выбив оконную раму, выпрыгнул из окна дома с портфелем.

Взрывом гранаты были ранены моя жена легко в ногу и мать - легко в голову.

В отношении неизвестного низкого роста, бежавшего через окно, то я слышал минут пять сильную стрельбу из винтовок в той стороне, куда он бежал. Какова его судьба, мне не известно.

После этого я убежал с ребенком к своему соседу, а утром, когда вернулся домой, то увидел неизвестного мертвым во дворе около ограды, лежавшим лицом вниз в одном белье".

Как было установлено при допросах других свидетелей, Кузнецову при взрыве собственной гранаты оторвало кисть правой руки и были "нанесены тяжкие ранения в область лобовой части головы, груди и живота, отчего он вскоре и скончался".

Так, место, время (9 марта 1944 г.) и обстоятельства гибели Николая Кузнецова были установлены.

Позже, организовав эксгумацию тела разведчика, Струтинский доказал, что в Боратине в ту ночь погиб именно Кузнецов.

Но доказать это оказалось сложным по другим обстоятельствам. Струтинскому, рисковавшему во время поиска места гибели разведчика, пришлось снова рисковать, доказывая, что останки, найденные им недалеко от этого места, действительно принадлежат Кузнецову.

Кузнецов Николай Иванович

(1911-1944)

Родился 27 июля в деревне Зырянка (ныне — Талицкий рай-он Свердловской области) в крестьянской семье. Окончил среднюю школу и лесной техникум в поселке Талица. В годы учебы обнаружил незаурядные способности к изучению иностранных языков.

В 1934 г. переехал в Свердловск и стал работать в кон-структорском отделе Уралмашзавода. Одновременно учился на вечернем отделении Индустриального института (ныне Уральский государственный технический университет — УПИ) и на курсах немецкого языка. Часто общался с немец-кими специалистами, приобретая разговорную практику и впитывая в себя немецкий менталитет.

В 1938 г. после окончания института был направлен в Москву, где зачисляется в аппарат внешней разведки и, получив свой первый псевдоним «Колонист», готовится к нелегальной работе за границей. Одно-временно под именем Рудольфа Вильгельмовича Шмидта он внедряется в иностранную среду советской столицы и способствует обезвреживанию аген-турной сети гитлеровских разведчиков, выдававших себя за дипломатов.

В первые дни войны подает рапорт с просьбой использовать его в «ак-тивной борьбе против германского фашизма». Летом 1942 г., пройдя специ-альную подготовку, под именем Николай Грачев, направляется на Украину в отряд особого назначения «Победители», возглавляемый Д.Н. Медведевым.

Владея в совершенстве немецким языком и действуя в г. Ровно, объяв-ленном гитлеровцами «столицей» оккупированной Украины, в контакте с подпольщиками и партизанами, под видом немецкого обер-лейтенанта Пау-ля Зиберта добывал ценную разведывательную информацию. Весной 1943 г. получил ценные сведения о подготовке противником крупной наступатель-ной операции «Цитадель» в районе Курска с использованием новых танков «тигр» и «пантера». Раскрыл тайну «Вервольфа», выяснив точное местонахождение полевой ставки Гитлера под Винницей, благодаря чему советская бомбардировочная авиация, превратила эту неприступную подземную кре-пость в груду развалин. Первым сообщил о подготовке абвером операции «Большой прыжок», возглавляемой О. Скорцени и направленной на органи-зацию покушения на И. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта, собиравшихся на историческую встречу в Тегеране.

Успешно осуществлял «акты возмездия». Уничтожил имперского советни-ка рейхскомиссариата Украины 1елля и его секретаря Винтера. Смертельно ра-нил заместителя рейхскомиссара генерала Даргеля. Похитил командующего карательными войсками на Украине генерала фон Ильгена. Убил президента верховного суда на оккупированной Украине Функа.

В конце декабря 1943 г. развернул разведывательную работу во Льво-ве. Уничтожив вице-губернатора Галиции Бауэра, принял решение идти из Львова к линии фронта. В ночь с 8 на 9 марта 1944 г. попал в засаду украинских националистов в селе Боратин (ныне Бродовский район Львовской об-ласти) и геройски погиб, подорвав себя и врагов гранатой.

За образцовое выполнение специальных заданий в тылу врага был дваж-ды награжден орденом Ленина.

5 ноября 1944 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Был похоронен во Львове. В ноябре 1991 г. под давлением украинских националистов памятник герою во Львове был демонтирован и перевезен на родину — в г. Талицу. Памятники Кузнецову установлены также в Ровно (1961) и Кудымкаре (1976). В честь героя назван г. Кузнецовск Ровненской области (1977). На Уралмашзаводе, в г. Талице, с. Зырянка и Боратин действуют музеи его имени.

Кузнецов Николай Иванович // Военная история Урала.- Екатеринбург, 2008.- С.238-239

Гинцель, Л. «Николай Кузнецов. Герой или киллер?»

В биографии Н.И. Кузнецова много неясного и противоречивого. И наивно полагать, что в предлагаемом нами очерке есть ответы на все вопросы. Более того, раскрываемые здесь новые неизвестные страницы жизни этой незаурядной и легендарной личности — всего лишь версия, с которой другие исследо-ватели могут и не согласиться.

Работники спецслужб считают, что он мог бы стать невыдуманным Штирлицем.

Для моих ровесников Николай Иванович Кузнецов был героем безусловным и признанным. О нем писались книги, снимались филь-мы. По всей стране действовали музеи его имени. Миллионы школьников мечтали по-вторить путь бесстрашного борца с немец-ко-фашистскими захватчиками, сражавшего-ся в самом логове противника.

В Центре документации общественных организаций Свердловской области несколько тонких сереньких папочек — архив Талицкого лесотехникума. Протокол № 14 от 10 ноября 1929 г., словно кровью, написан красными чер-нилами:

Слушали — о социальном происхождении Кузнецова Н.И. из зажиточных крестьян, и отец его отступал с белыми. При поступле-нии в техникум Кузнецов считался сыном крестьянина-середняка, а с мая месяца сего года сыном колхозницы и как сам колхозник. До прихода красных, то есть во время Колчака, отец Кузнецова был добровольцем у белых, с которыми отступил в Сибирь, а затем слу-жил шесть месяцев в рядах РККА... Чтоб замазать дело отца, Кузнецов Н. входит в коммуну. Причем до поступления в нее делит имущество с сестрой, которой отдает две комнаты и сельхозмашину, т.е. главное и цен-ное имущество остается у сестры.

Но бьют наотмашь. Некто Феденев: ... отец Кузнецова при белых участвовал в выявлении большевистской части на селе, за что при при-ходе красных несколько раз арестовывался... Тетерин: ...один старик заявил, что он был в батраках у отца Кузнецова Н. Диссонансом к предыдущим звучит выступление Соколова: Заявления на Кузнецова поступали, но... они (комсомольцы-колхозники) давали хорошие отзывы на Кузнецова Н. Колхозники знают Кузнецова давно, и поэтому их показания все-гда противопоставлялись заявлениям.

Остальное в принципе известно — еще в 1929 г., то есть совсем скоро после описыва-мых событий, нашего героя исключили из комсомола и автоматически — из техникума. Документы об отчислении обнаружили в кон-це семидесятых.

Отец семейства Иван Павлович Кузнецов, человек от политики далекий, крестьянин-хлебороб, в самом деле покинул деревню вслед за колчаковцами — много ужасов рас-сказывали в то время о зверствах красных. Но и с белыми не сложилось — колчаковцы просто отобрали у него лошадь. «Бег» при-шлось остановить. Потом Иван Павлович дошел с Красной Армией до Красноярска, а в марте 1920-го вернулся домой, «уволенный из армии по возрасту».

Николай Иванович Кузнецов был челове-ком крайне одаренным — самостоятель-но и в совершенстве овладел пятью или шестью диалектами немецкого языка, по-русски мог говорить с чистейшим немецким ак-центом. Когда после техникума работал в Кудымкаре, так изучил коми-пермяцкий, что ме-стное население уверилось — свой. Знал польский, украинский, эсперанто. Это к сло-ву, потому что время от времени проскаль-зывает язвительное - «сибирский валенок».

«Валенком» он не был. Но «слабые» мес-та в биографии все же имелись. В профессиональном журнале российских спецслужб «Служба безопасности» в публикации Теодо-ра Гладкова упоминается и его некоторым образом сомнительное происхождение, «то ли из кулаков, то ли из белогвардейцев», и пресловутое исключение из комсомола, и даже судимость... впоследствии, после вой-ны, впрочем, снятая. В Кудымкаре он был приговорен к году исправительных работ по месту службы за «допущенную халатность». Но все это скорее помешало ему в сотрудни-честве с органами: для зачисления в школу НКВД требовалась безупречная анкета.

На Уралмашзаводе, куда в мае 1935-го ус-троился работать Николай Кузнецов, труди-лось множество немецких специалистов. Но с переводчиками беда однозначная. Можно понять, что молодой инженер Кузнецов, в совершенстве владеющий чужой речью, вос-принимается как подарок судьбы. Неизвест-но, догадывались ли немцы, что интерес рус-ского Николая к ним небескорыстен, и был ли он небескорыстен уже в то время, но квар-тиру в самом центре города, шикарную для тех лет, с тяжелой мебелью, с кожаным диваном, со шкафом, полным книг на немецком языке, он, холостяк, каким-то образом полу-чил. За особые заслуги?

Потом был переезд в Москву и остоличивание уральского секретного сотрудника по кличке «Колонист» — так, оказывается, не-гласно назывался Николай Иванович Кузне-цов еще на Урале.

Он быстро оброс связями в артистическом мире. Через знакомых актрис выходил на дипломатические источники, завязывал нужные знакомства (его даже прочили в администраторы Большого театра), крутил санкциониро-ванные романы с прекрасной половиной гер-манского посольства. И далеко не последнюю роль сыграл в получении информации о гото-вящемся нападении на СССР фашистской Гер-мании. Об этом опять-таки подробно можно прочитать в «Службе безопасности», а заодно обратить внимание на любопытную фотогра-фию паспорта, который получил в 1940 г. Ни-колай Иванович Кузнецов, точнее, Рудольф Вильгельмович Шмидт — таким стало новое имя нашего земляка.

В сохранившемся паспорте, где ставятся особые отметки, — два штампа: принят на работу на завод № 22 наркомата авиацион-ной промышленности 10 августа 1938 г. Уво-лен 28 июня 1941-го. И размашистым почер-ком добавлено: разрешено проживание только в Кзыл-Ордынской области Казахской ССР. Значит, как немец он официально был из Москвы выслан. Для москвичей он стал высланным немцем.

С начала войны прошел почти год. Нико-лай Иванович, напоминая о себе, писал бесконечные рапорты, просил, требовал послать его за линию фронта. Ему сдержанно отве-чали: «Намерение перебросить вас в тыл к немцам... имеется. Ждите».

Он ждал, но, видимо, нервничал. Возмож-но, подозревал недоверие.

25 августа 1942 г. мечта сбылась. С группой десантников Кузнецов высадился в районе го-рода Ровно. Его фронтовая жизнь началась...

Все было продумано, подготовлено. Судь-ба гауляйтера Украины Эриха Коха сомнений не вызывала. Но сопровождавшая Пауля Зиберта (новое имя Кузнецова) Валя Довгер на-прасно ждала выстрелов в приемной. Народ-ный мститель даже не смог достать оружие.

Но подробности вовсе не интересовали. Заместитель наркома госбезопасности Кобулов сигнализировал из Москвы, что больше о разведчике Зиберте он слышать не желает. До греха не доводя, командир отряда Медве-дев постарался отправить Кузнецова подаль-ше, в Луцк. На роль почетного камикадзе. Эта история — во всяком случае, ее внешняя сто-рона — давно не секретна. Но соратник Куз-нецова, Николай Владимирович Струтинский, человек, очень много сделавший для увековечения памяти боевого друга, уверен — неудача с Кохом дорого стоила Кузнецову и косвенно стала причиной его гибели. Как отработанный материал он сделался не ну-жен. (Видеозапись выступления хранится в УФСБ по Свердловской области).

В это время аппарат фашистских каратель-ных органов направили на поиск советского агента. Действовала целая зондеркоманда (82 человека). Исподволь работу вели 18 проверенных резидентов, тайно внедренных в воинские части. Свои бросили героя на произвол судьбы.

Один из достаточно осведомленных моих собеседников замен «Личность такого масштаба, он мог бы стать невыдуманным Штирлицем, а из него сделали ловкого, но обычного киллера».

Но будем справедливы, Кузнецов не только убивал. В его актив несколько серьезных предупреждений: о войне, о Курской битве, вероятности провокации в Тегеране, о ставке Гитлера в Виннице.

Однажды Николай Иванович сказал брату: «Если вестей обо мне не будет, обратись по адресу...» В указанном месте находилась приемная НКВД. Там в 1946 г. о Кузнецове якобы ничего не знали.

Вскоре командир партизанского отряда Медведев опубликовал книгу, отрывки из которой прозвучали по радио. По этим отрывкам Виктор Иванович Кузнецов узнал брата (совпадало имя, знание язы-ков, место рождения).

Официально погибшего Кузнецова никто не искал. Если б не Струтинский, подробности о его последних минутах, возможно, так и остались бы неизвестными. Это Николай Владимирович скрупулезно, шаг за шагом, прошел всю Западную Украину, пока в селе Боратине не наткнулся на стоящую на окраине хату Голубовичей, хозяйка кото-рой, угрюмая, малообразованная и вряд ли способная к сочинитель-ству женщина, поведала ему на украинской мове, как вошли однажды в ее белый домик под соломенной крышей немецкий офицер с сопро-вождающим, как второй сопровождающий остался у входа, как по-просили гости еды, а устроившийся рядом с окном офицер достал гранату и положил ее рядом с собой на скамью, накрыв фуражкой.

Далее было так: в дом ввалились бандеровцы. Навел их кто? Жда-ли они? Или виновато стечение обстоятельств? Но, только проверив документы и убедившись, что перед ними тот самый хлопец, за ко-торого 10 тысяч марок дают, националисты настроились весьма аг-рессивно. Кузнецов попросил закурить, нагнулся над керосиновой лампой, задул ее и схватил гранату. Он взор-вал ее у живота, повернувшись спиной к гор-нице, где спал маленький сын хозяйки.

Из бандеровских источников впослед-ствии стало известно, что при погибшем об-наружили подробный дневник с описанием того, что он, разведчик Зиберт, сделал в тылу врага. Словно и после смерти доказывал: «Я не предатель».

Погибших похоронили, а вскоре немцы же на захоронение и наткнулись. И перезахоро-нив погибшего с честью и салютом, отпра-вились выяснять отношения с теми, кто по-смел поднять руку.

Из этой — второй — могилы останки Ни-колая Ивановича Кузнецова извлекли в конце пятидесятых. Увидев клочки черного шерстя-ного свитера — такой носил Кузнецов, Струтинский уверился: точно его боевой товарищ. Для прочих провели экспертизы в Москве, Львове, был подключен знаменитый Герасимов. Все подтверждало — Кузнецов. Но ос-танки еще два года не предавали земле — бывшие соратники не могли договориться. Виктор Иванович писал: «Прошу решить воп-рос с захоронением...» Письма шли в ЦК и лично Хрущеву.

В 1960-м, 27 июля, в день освобождения Львова от немецко-фашистских захватчиков, в день рождения самого Николая Ивановича Кузнецова, героя захоронили на Львовском холме Славы.

После развала Союза памятник Кузнецову во Львове демонтировали (теперь он установ-лен в Талице). Мемориального музея в Ровно, на бывшей квартире Вали Довгер, тоже боль-ше нет (все материалы до лучших времен со-трудники музея разобрали по домам). Могилу пока не тронули. На холме Славы покоится множество солдат, «москалей», погибших при освобождении неньки Украины.

Лия Гинцелъ

Гинцель, Л. Николай Кузнецов. Герой или киллер? / Л. Гинцель // Неизвестный Уралмаш.- Екатеринбург, 2010.- С. 339-343

Цесарский, А. «Голгофа разведчика Николая Кузнецова»

Первая встреча

Воинского звания у него не было — петлица на гимнастерке пуста. Это странно: ему где-то за тридцать. У большинства из нас петлицы украшают треугольни-ки, кубики, даже шпалы — в тылу врага мы воюем в полной красноармейской форме. И по-ведение его странное: никаких внешних проявлений эмоций, в отличие от радостных объятий остальных, с хохотом, шутками, хлопаньем по спине — ребята за-сиделись в Москве, истоскова-лись. Он вступил на край поляны у костра, пристальным взглядом определил командира, нетороп-ливо подошел и бесстрастно, с невозмутимым лицом прогово-рил: «Здравствуйте, прибыл в ваше распоряжение». Несколько секунд они, молча, не шевелясь, смотрят друг на друга.

Но вот Медведев, не говоря ни слова, вынимает из кармана перо-чинный ножичек, срезает у него на гимнастерке верхнюю пугови-цу, острием ножа раскрывает, до-стает оттуда бумажный комочек. Расправил, посветил фонариком, бросил бумажку в костер...

Все это время вновь прибывший сохраняет невозмутимое спокой-ствие, будто это его не касается.

И только тут командир Д. Н. Медведев протянул ему руку: «Добро пожаловать, Николай Ва-сильевич!». И обернувшись ко мне, добавляет: «Доктор, выясни-те у товарища, есть ли жалобы на здоровье». И лукаво улыбнув-шись, добавляет: «Желательно по-немецки» (когда я просился в отряд, то прихвастнул, что непло-хо знаю немецкий).

Я соорудил довольно корявую фразу. Вновь прибывший внима-тельно выслушал меня так же не-возмутимо. На прекрасном не-мецком заверил, что вполне здо-ров и вежливо поправил допу-щенную мною ошибку во вспомо-гательном глаголе.

«Зер гут! — сказал Медведев. — Ночевать будете с доктором, под его плащ-палаткой и потренируе-те его в немецком».

Так появился в нашем партизан-ском десантном отряде полковни-ка Д. Н. Медведева уникальный разведчик — Николай Иванович Кузнецов (в отряде его звали Ни-колаем Васильевичем Грачевым).

«Бетула веррукоза»

С первых дней знакомства с Кузнецовым у меня возникло впе-чатление, что он постоянно скры-вает нечто сокровенное, глубоко личное. Немногословен, больше молчит, на вопросы отвечает не сразу, после мгновенной паузы. О своем прошлом — никогда ни с кем, ни слова. Характер его — сплошная загадка. Может быть, просто человек северный, холод-ный темперамент?

Однажды ранним утром умы-ваемся, поливаем друг другу из котелка. Сквозь ветки солнце уже окрасило тонкие шелковистые бе-резы в розовый цвет, словно напи-тало живой кровью. Николай Ива-нович влажной рукой погладил березку и сказал, словно призна-ваясь в любви: «Бетула верруко-за». И улыбнувшись моему удив-лению, пояснил: «Научное назва-ние, латынь, как и в вашей меди-цине, коллега».

Эта березка сдружила нас

Нашей дружбе, конечно, спо-собствовало и то, что я печатал все документы, необходимые для пре-бывания Кузнецова в городе, и ни один документ, ни разу не прова-лился. «У вас, коллега, легкая рука», — говорил Кузнецов, полу-чая очередную «командировку» из фронтовой части по делам снаб-жения в Ровно или Луцк.

Обширные знакомства в среде немецкой военной администрации, связные регулярно доставляют в отряд кузнецовские донесения. Иногда появляется и он (обер - лейтенанту Паулю Зиберту полагается время от времени возвращаться в свою «фронтовую часть»). Тогда мы с ним подолгу беседуем на отвлеченные темы, он читает своих любимых авторов А. М. Горького и Шиллера. Память у него феноменальная, читает своеобразно: без пафоса, подчер-кивая мелодику немецкой речи и глубинную патетику горьковского «Буревестника», словно при-глашая удивиться и порадоваться силе мысли, точности образа...

Под колпаком

Конец ноября. Уже холодно. Строим чумы с костром посереди-не. Жду в гости Николая Ивано-вича. (Он прибывает в отряд ран-ним утром, сразу идет в штаб с до-кладом к командиру Д. Н. Медве-деву.) Я, наколов дров, заварил чай с черникой, но он не пришел.

А под вечер ко мне заглянул шта-бист, прикомандированный к нам еще в Москве Центром. Отноше-ния у меня с этим человеком сло-жились весьма прохладные. Круг-лолицый, пухлый и холеный, пос-тоянно улыбается, постоянно до-волен собой. «Ваш друг прибыл? — задает он мне вопрос и зорко ог-лядывает внутренность чума. — Вы его ожидаете? Я промолчал. «Понятно». И с каким-то мелким виноватым смешком: «Преду-преждаю, доктор, насчет вашей с ним дружбы. Что вы о нем знаете? В автобиографии у него много темных пятен. Прибыл сюда он искупать свою вину... Возможно, затаил обиду... Короче, бдитель-ность и еще раз бдительность, доктор!». И исчез.

Меня — как ножом по сердцу. Не поверил ни единому слову. Бросился к Николаю Ивановичу (он теперь ночевал в чуме развед-ки) с желанием рассказать ему, очистить душу.

Он встретил меня взглядом, полным презрения и боли. Стук-нул кулаком по колену и отвернул-ся. Я понял, что его уже подгото-вили. Какую мерзость наплели ему обо мне, можно было только догадываться!

В его реакции было что-то дет-ское, не допускающее объясне-ний. Ясно, что в штабе решили нас поссорить. Но почему? С какой целью?

За разъяснением я обратился к комиссару отряда Сергею Трофи-мовичу Стрехову, нашему обще-му любимцу Стрехов взял меня под руку: «Прогуляемся, доктор? И увел меня по просеке за преде-лы лагеря, где никто не мог нас подслушать.

«Центр подозревает, что Кузне-цов не случайно так свободно чувствует себя в Ровно среди немцёв. Происхождение у него не-благонадежное — отец его был антисоветчиком, а яблоко от яб-лони, как известно... сам понима-ешь. В общем, нужно немедленно проверить, не перевербован ли он немцами, установить постоян-ное наблюдение за ним, в отряде обрезать все нежелательные кон-такты».

Я не поверил своим ушам: «Не-ужели, Сергей Трофимович, вы разделяете все эти беспочвенные бредни?».

Никогда я прежде не видел его таким раздраженным: «Ничего я не разделяю! Я не знаю, кем был его отец, и знать не хочу! Но я знаю его сына. Человека - умного, интеллигентного, добропорядоч-ного, с аналитическим складом ума, каждый день его вижу в его жизни, его делах. Такие Родину не предают! А те, что в Центре, могут фантазировать что угодно...».

Шестьдесят пять лет я хранил тайну, строго соблюдая наказ ко-миссара С. Т. Стрехова. Пришла пора рассказать.

Конечно, Н. И. Кузнецов очень скоро обнаружил, что в городе за нам следят. И следят свои! Все до-несения его перепроверяют, при-чем иногда случаются весьма не-приятные казусы, исключающие повторное обращение к первоис-точнику. Можно представить, как мучительно оскорбляло его это недоверие, как мешало ему, еже-секундно рискующему своей жизнью!

К «другу» в госпиталь

Конец 1942 года. Идут тяжелей-шие бои под Сталинградом. На железнодорожном узле г. Здолбуново (под Ровно) наши разведчики ведут счет воинским эшелонам, проходящим в обоих направлени-ях, радисты отряда ежедневно пе-редают длиннющие сводки в Мос-кву. И вот новое архиважное поручение Центра: срочно выяс-нить, из каких регионов немцы перебрасывают живую силу и технику.

На первый взгляд, поручение Центра выполнить невозможно — воинские эшелоны в Здолбуново останавливаются на час-другой для технического осмотра, эшело-ны под надежной охраной; марш-рут засекречен и станционному персоналу неизвестен.

Д. Н. Медведев в своей обычной шутливой манере предлагает ре-шение: «Если нас не зовут в гости, мы приглашаем гостей к нам по-пить горяченького». Поворачива-ется к Николаю Ивановичу: «А там уж ваша задача!».

Кузнецов понял, кивнул — как всегда, невозмутим, спокоен, ни следа обиды, ни малейшего огор-чения.

Подпольщики в Здолбуново со-общили, что с Запада ожидается важный эшелон, они постараются подольше задержать его на стан-ции. Группа под командованием комиссара отряда Сергея Трофи-мовича Стрехова в сопровожде-нии врача отряда устремляется к «железке».

Ночь лунная, рельсы блестят. Подрывники роют между шпал-закладывают мину, напротив Мустафа Цакоев мостит крупно-калиберный пулемет.

Еще полчаса — и далекий тяже-лый гул, стонет земля. Гул нарас-тает медленно — эшелон движет-ся словно ощупью. Вдруг взрыв. Рельсы разворочены. Паровоз с визгом застревает, вагоны наска-кивают один на другой. Коротко, сухо бьет пулемет, из многочис-ленных пробоин в паровозном котле со свистом вырывается пар. Из вагонов в спешке выскакивают немцы, раздаются четкие команды. Строчат пулеметы. Мы забрасываем их гранатами, очень эффективно работает пулемет. Бой длится недолго — задача вы-полнена. Красная ракета — мы срочно отходим. У нас один ране-ный. У немцев — десятка два, не меньше.

На следующий день ровенский военный госпиталь посетил высо-кий, щеголеватый, с хорошей вы-правкой обер-лейтенант Пауль Зиберт. Он разыскивал «друга», который якобы должен был следо-вать в эшелоне, подорванном се-годня ночью.

«Друга» своего он так и не на-шел. А в Москву немедленно ушла короткая радиограмма: «Танко-вая часть перебрасывается на восток из района Ла-Манша». И но-мер этой части. Это означало одно: резервы на востоке у немцев ис-сякли!

После этой успешной опера-ции Д. Н. Медведев доложил Цен-тру: деятельность разведчика Н. Кузнецова проверена, основа-ний для сомнений нет. Человек — наш! И Н. В. Грачев просит раз-решения перейти к активным бо-евым действиям, считаю нуж-ным согласиться.

Центр согласился с решением командира, и Кузнецов переходит к активным боевым действиям - уничтожению высших представителей оккупационных властей. Эти подвиги широко известны, за них он награжден орденом Лени-на и Золотой звездой Героя Совет-ского Союза.

Операция без наркоза

Но даже в этот его звездный час кому-то там, в Центре, не-ймется. Николай Кузнецов по за-данию командования должен уничтожить одного из нацист-ских палачей, важную «птицу», помощника гауляйтера — Даргеля. Среди бела дня на многолюд-ной городской улице он укладывает нациста и его помощника. Сообщает в отряд, а мы — ради-руем в Москву.

Однако выясняется: Кузнецов ошибся — уничтожен другой высокопоставленный нацист, недавно прибывший из Берли-на. Посылаем в Центр уточняю-щую информацию, получаем строгий выговор и требование снова проверить надежность Кузнецова.

Через несколько дней в том же месте Кузнецов бросает гранату уже в подлинного Даргеля, ис-правляя ошибку едва ли не ценой собственной жизни, — осколок гранаты тяжело ранит его в плечо. Срочно прибывает в отряд. Я его оперирую. У меня остались всего две ампулы новокаина, и он, узнав об этом, категорически отказыва-ется от анестезии. «Будет больно». — «Ничего, я смогу выдержать». Пока я удаляю осколок, он расска-зывает мне подробности своей бо-евой операции. И как всегда спо-койно, невозмутимо, без единого слова упрека в адрес своего дале-кого начальства в почти нереаль-ном для нас Центре.

Николай Иванович и его боевые друзья погибли в марте 1944 года в селе Боратин. Я был ранен еще в феврале и срочно отправлен вмес-те с командиром отряда полков-ником Д. Н. Медведевым в Моск-ву. Уже, будучи в Москве, валяясь в госпитале, часто думал о нашей партизанской жизни, и ярким об-разом всегда передо мной стоял Николай Кузнецов.

15 лет понадобилось, чтобы уз-нать правду о его гибели. Но его характер, его жизнь долго еще и после войны оставались для меня загадкой, пока я не поехал на Урал, его родину, пока не прошел доро-гами его детства и его довоенной жизни.

Я всегда восхищался этим вели-ким разведчиком и гордился тем, что был рядом с ним в те далекие и тяжёлые военные годы — как и мои боевые друзья-партизаны из отряда «Победители». Мы всегда вспоминаем его!

О человеческих пристрастиях порой можно судить по косвен-ным признакам. Одни всю жизнь носят с собой старые письма, что-бы перечитывать наедине, другие — семейные фотографии, чтобы пообщаться с теми, кого уже нет, третьи — памятные безделушки... Николай Кузнецов возил с собой гербарий, собранный им в юности в родном уральском лесу рядом с маленьким городом, носящим теп-лое, ласковое имя — Талица.

Цессарский, А. Голгофа разведчика Николая Кузнецова / А. Цессарский // Уральский рабочий.- 2011.- 26 июля.- С. 2

1911 - Сердловская область. Талица . Родился в семье зажиточного крестьянина? который у красных служил добровольцем. Ни коровы, ни лошади не было 1919 - Начал вести запись прочитанных книг. Выучился играть в шахматы и шашки, самостоятельно решает шахматные задачи 1923 - Начал вести характеристику героев прочитанных кних и составлять планы собственных действий. Намеченное обязательно выполнит 1925 - Неплохо играет на гармошке и балалайке. Танцует вальс, польку, кадриль, русскую и лихо отбивает чечётку... Поёт 1926 - Одинаково владел обеими руками, имел прекрасные успехи в математике. Его чертёжные работы шли на выставки. Бал аккуратен и точен, никогда не врал, даже по мелочам 1928 - 14 ноября. Талицкий лесной техникум. Измученный нуждой и голодом попросил специальную комиссию о стипендии 1929 - Талицкий лесной техникум. Комсомольская ячейка вычистила из своих рядов как сына кулака 1932 - 04 июня. Свердловск , улица Ленина, 8. Дом Игнатьева А.В. У квартиранта в комнате произведён обыск, а сам арестован. Допрашивали несколько месяцев 1932 - Коми-Пермятский автономный национальный округ. ОГПУ. Присвоен псевдоим "Кулик" 1932 - 17 ноября. За халатность осуждён на один год исправительных работ по месту службы 1934 - Свердловск . ОГПУ. Присвоен псевдоним "Ученый". Либит одеваться с претензией на иностранца 1935 - Свердловск . . Конструкторский отдел. Инженер-конструктор. С увлечение занимается немецким языком 1937 - ОГПУ. Присвоен псевдоним "Колонист" 1938 - Нарком НКВД в Коми АССР Михаил Иванович Журавлёв направил в Москву к Леониду Федоровичу Райхману , а затем к Виктору Николаевичу Ильину 1938 - НКВД СССР. Зачислен как особо засекреченный спецагент с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата 1941 - Март. Подруга "Руди" из германского посольства в Москве рассказала, что в посольству жгут документы и пакуют ценные вещи 1941 - 22 июня. Великая отечественная война. Запросился на фронт 1941 - Сентябрь. Под видом немецкого солдата направлен в лагерь германских военнопленных для несения службы разведки 1941 - 16 октября. На случай сдачи Москвы включён в списки столичного подполья 1942 - 03 июня. Подаёт очередной рапорт с настойчивой просьбой отправить на фронт 1942 - Калинский фронт. На несколько дней заброшен в тыл 9-й немецкой армии группы "Центр". Получил хорошие отзывы начальства 1942 - Поступил в распоряжение . Готовится к партизанской войне в группе Медведева 1942 - Красногорск. Лагерь для немецких военнопленных № 27\11. "Стажируется" по личиной немецкого лейтенанта 1942 - Август. Получил добротные документы на имя обер-лейтенанта Пауля Вильгельма Зиберта и отправлен за линию фронта 1943 - 07 февраля. Захватил и расшифровал секретную карту, с помощью которой было обнаружено местонахождение ставки Гитлера под Винницей 1943 - Принят рейхскомиссаром Украины Эрихом Кохом . Беседовали минут 30-40. Но убить его не было никакой возможности 1943 - 20 сентября. Ровно . Застрелил министерского советника доктора Ганса Геля и старшего инспектора Ровенского гебитскомиссариата Адольфа Винтера 1943 - 09 ноября. Лемберг . 09 ноября. В результате успешного нападения не стало вице-губернатора Бауэра и д-ра Шнайдера 1943 - 15 ноября. Ровно . На своей квартире взят и ликвидирован генерал Ильген 1943 - 16 ноября. Ровно . Убит главный палач Украины Альфред Функ - старый нацист, обладатель золотого партийного значка 1944 - 31 января. Лемберг . В здании военно-воздушных сил на Валлштрассе, 11а был застрелен подполковник Ганс Петерс 1944 - 02 марта. Львовская область. Бродовский район. Село Боратин. Вместе со своей группой напоролся на подразделение ... 1959 - 17 сентября. Из постановления ст.следователя КГБ СМ УССР по Львовской области капитана Рубцова: ... установить его личность по останкам не представилось возможным 1959 - 24 декабря. Институт этнографии АН СССР. Профессор М. Герасимов : присланный на исследование череп действительно принадлежит Кузнецову Николаю Ивановичу 1960 - 27 июля. Львов . Холм Славы. Торжественное перезахоронение останков легендарного разведчика 1961 - Февраль. Ровно . Открыт памятник 1962 - Сентябрь. Львов . Открыт памятник на площади, образованной улицами Стрийская и Ивана Франка 1975 - Урочище "Кутыки Рябого". На месте первого захоронения установлена титановая стела, изготовленная на 1979 - Львовская область. Бродовский район. Село Боратин. На месте гибели установлен памятник из лабродарита В Черкассы пришло письмо из…ФСБ

"Сея панику среди гитлеровцев и их агентов. Николай Кузнецов , действуя под именем немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта, наносит один за другим дерзкие удары. Это он, рискуя своей жизнью, совершил акты возмездия над высокопоставленными сотрудниками оккупационной власти Гелем и Винтером. Среди белого дня в центре города противотанковой гранатой он тяжело ранил президента оккупированной Украины - генерала Пауля Даргеля. Затем пробрался в здание министерства юстиции и расстрелял сенат-президента юстиции Украины генерала Альфреда Функа…", - вспоминает разведчик Николай Струтинский , возивший "обер-лейтенанта" под видом немецкого солдата-шофера. На их счету - еще похищение главного карателя Украины генерал-майора Ильгена, графа Гаана (у последнего разведчики изъяли карту ставки Гитлера) и множество других боевых эпизодов. В этом году исполняется 57 лет со дня гибели Николая Кузнецова . Но вся правда о нем до сих пор не сказана… В свое время губернатор Свердловской области Эдуард обратился к Президенту Украины Леониду Кучме с просьбой вывезти на Урал и перезахоронить там прах легендарного разведчика, Героя Советского Союза Николая Кузнецова . Обращение появилось по инициативе властей Талицы, родины Н. Кузнецова , куда несколько лет назад из Львова уже был перевезен памятник разведчику. Однако намерению вслед за памятником вывезти и прах воспротивились боевые соратники Николая Кузнецова , - братья Георгий (к сожалению, ныне покойный) и Николай Струтинские. Они направили Эдуарду письмо, в котором доказывали: хотя Кузнецов и родился на Урале, свои военные подвиги он совершил на - "он сын России, Украины сын". И потому не нужно снова тревожить его прах. В свое время мы сами способствовали переносу памятника Николаю Кузнецову из Львова в Талицу, - говорит Николай Струтинский . - До его установки и перезахоронения праха разведчика во Львове мы много лет были вынуждены бороться, защищая доброе имя Кузнецова , - кое-кому из партийных деятелей не давала спокойно спать его слава. Большого труда стоило найти место его первого захоронения, а идентификация останков - это вообще детективная история (о которой мы еще расскажем нашим читателям - А. Л.). Необходимо было расследовать все обстоятельства его гибели, а это было очень непросто в тех условиях, когда многие очень влиятельные люди предпочли бы забыть о нем и присвоить его заслуги. Наконец, в декабре 1959 года я был вызван из Львова в Москву к генерал-лейтенанту . Он задал несколько вопросов о нашем расследовании и одобрил наши действия. Только после этого стали возможны перезахоронение праха и установление памятника во Львове . Теперь у Н. Кузнецова появились новые враги. Учитывая возможность осквернения памятника, мы способствовали его переносу в Талицу. Но тревожить прах Николая Кузнецова мы считаем кощунством. Мы уверены, что его могилу во Львове не тронут, о чем и написали . Братья Струтинские также просили украинские власти оказать содействие энтузиастам в Екатеринбурге, возглавляемым заслуженным работником культуры России Ниной Павловной Ерофеевой, в создании музея-квартиры Н. Кузнецова . Ответа от свердловского губернатора пока нет, зато откликнулся начальник управления ФСБ России по Свердловской области генерал-лейтенант Г. Воронов. "Сотрудники Свердловского Управления ФСБ России признательны Вам и за память о Вашем боевом товарище, нашем земляке, Герое Советского Союза Николае Ивановиче Кузнецове , и за Вашу самоотверженную деятельность по ее сохранению, - говорится в письме. - Именно такие люди, как Вы, и другие патриоты-интернационалисты способствуют тому, что нынешнее поколение знает героев нашей общей Родины". Генерал-лейтенант Г. Воронов сообщил братьям Струтинским , что ФСБ поддерживает идею создания музея Н. И. Кузнецова в квартире на пр. Ленина, 52, хотя "… финансирование у нас оставляет желать лучшего". Основой экспозиции музея станут украинские материалы , собранные братьями Струтинскими и их добровольными помощниками (некоторые из них поплатились карьерой и жизнью за свое участие в расследовании). Это 50 томов материалов, собранных за десятилетия упорного и опасного труда, - противодействие "правдоискателям" оказывалось самое жесткое. И все же в биографии Н. Кузнецова еще немало белых пятен. "В архиве нашего Управления мы нашли тоненькое контрольное дело (5-6 листов), где указано, что "Кузнецов Н. И., до ареста работавший в редакции Уралмашевской газеты, освобожден из-под стражи 7 октября 1936 года, - пишет Г. Воронов, - само уголовное депо в 1962 г. было выслано в Ровно . Эти документы - единственное, что найдено в архиве УФСБ. В деле „Колониста“ на Лубянке материалов по свердловскому периоду нет: вероятно, они были уничтожены". Губернатор Свердловской области Э. , директор ФСБ России и Управление ФСБ по Свердловской области поддерживают предложение Всероссийской комиссии партизан, подпольщиков и участников Сопротивления установить бюст Н. Кузнецова на Поклонной горе в Москве: "… Э. Э. готов изыскать необходимые 60 тыс. рублей, областной комитет по архитектуре - найти исполнителя и выступить заказчиком" (ведь Н. Кузнецов - Почетный гражданин Екатеринбурга - АЛ.). Еще более 1 млн. рублей необходимо найти для отселения двух квартир в доме, где жил будущий разведчик и где планируется размещение экспозиции музея. - Мы благодарны Э. и генералу Воронову за их бережное отношение к памяти героя, - говорит Н. Струтинский . В юные годы в России Николай Кузнецов перенес немало незаслуженных гонений: был исключен из комсомола, из Талицкого лесотехникума, который теперь, кстати, носит его имя, заключался под стражу… Семья и родственники его до сих пор не реабилитированы. И установка бюста Н. Кузнецова на Поклонной горе будет означать торжество исторической справедливости. … Как видим, в России не забыли о суперразведчике и многое делают для увековечения его памяти. А вот на все чаще появляются публикации, в которых Николая Кузнецова называют диверсантом и ставят под сомнение его заслуги перед страной. По мнению Н. Струтинского , "эти акции носят спланированный характер и координируются, возможно, зарубежными спецслужбами". В споре о том, кого считать "разведчиком № 1" Второй мировой, точка еще не поставлена. И, похоже, в этом споре не чураются методов "тайной войны" - два года назад квартира Н. Струтинского подверглась нападению неизвестных, которые вели себя не так, как обычно ведут грабители. Тогда ситуацию спас один из сотрудников СБУ, который как раз в этот день зашел навестить Николая Владимировича. Налетчики ретировались. Их личности, разумеется, до сих пор не установлены. - Вся правда о Кузнецове еще не сказана, - считает Н. Струтинский . - Есть силы, активно препятствующие ее обнародованию. Например, до сих пор не удалось показать украинским телезрителям трехсерийный документальный фильм о легендарном разведчике, снятый Ниной Ерофеевой. Даже видеокассету пришлось передавать в Черкассы из Екатеринбурга с соблюдением всех правил конспирации - по почте она не дошла… Но все же Н. Струтинский уверен, что "истина в конечном счете восторжествует".

Две версии гибели Николая Кузнецова

В Киеве вышла брошюра полковника КГБ в отставке Андрея Горбаня "Две версии гибели легендарного советского разведчика, Героя Советского Союза Кузнецова Николая Ивановича", написанная по "архивным материалам бывшего КГБ УССР". Автор указывает, что "перед распадом Советского Союза в советской печати начали появляться статьи", ставящие под сомнение официальную версию гибели Николая Кузнецова 9 марта 1944 года в селе Боратине на Львовщине.

Бывший корреспондент РАТАУ Ким Закалюк в газете "Сильски висти" в 1990 г. (октябрь) опубликовал статью "Хто вбив Кузнецова ?", в которой намекнул, что легендарного разведчика убили не боевики , а свои. К.Закалюк ссылается на неназванного бывшего бойца отряда "Победители", который будто бы сказал ему "якось по пянци", что Кузнецова должны были убить в момент совершения им акта возмездия.

Ровенский журналист П. Яковчук выдвинул (в газете "За вильну Украину ", 1991 г.) две версии. Первая: легенда о гибели Н. Кузнецова создана органами госбезопасности; разведчик под другим именем был переправлен на Запад для дальнейшей работы. Вторая: Кузнецова убили не бандеровцы, а свои - в наказание за неудачное покушение на рейхскомиссара оккупированной Украины Эриха Коха. Однако выбрать какую-либо из этих версий П. Яковчук затрудняется, так как, по его мнению, все архивы по Кузнецову "будут закрыты КГБ до 2025 года".

Появилось (и появляется до сих пор) и много других версий гибели знаменитого разведчика. Причем, первая ложная версия вышла в свет давно с легкой руки… командира отряда "Победители" Д. Н. Медведева . По этой версии, Н. Кузнецов погиб 2 марта 1944 г. от рук боевиков в лесу близ села Белгородка на Ровенщине. Версия основана на телеграмме-молнии в Главное Управление Имперской безопасности "для вручения „СС“ группенфюреру и генерал-лейтенанту полиции Мюллеру - лично" (Н. V. № 9135]. В телеграмме, подписанной начальником полиции безопасности и СД доктором Витиской со ссылкой на информацию "украинского делегата", сообщается, что одно подразделение 2.03.1944 года задержало в лесу, вблизи Белгородки, в районе Вербы (Волынь), "трех советско-русских шпионов", которые, судя по документам, подчинялись "непосредственно Г. Б. НКВД - генералу Ф". удостоверила личность трех арестованных - руководитель группы под кличкой "Пух", поляк Ян Каминский и стрелок Иван Власовец, под кличкой "Белов". При них обнаружен подробный отчет об агентурной деятельности и террористических актах на территории Львовщины. "…Что касается задержанного подразделениями советско-русского агента „Пуха“ и его сообщников, - сообщает д-р Витиска, - речь идет о Пауле Зиберте, который в Ровно похитил среди прочих и генерала Ильгена, в Галицийском округе расстрелял подполковника авиации Петерса, одного старшего ефрейтора авиации, вице-губернатора, начальника управления доктора Бауэра и президиал-шефа доктора мэрии Шнайдера, а также майора полевой жандармерии Кантера, которого мы тщательно искали".

Из телеграммы следует, что задержанные были расстреляны, а готова передать полиции безопасности "все материалы в копиях, фотокопиях или даже оригиналах… если взамен этого полиция безопасности согласится освободить госпожу Лебедь с ребенком и ее родственниками". Обнаружение этой телеграммы дало основание Герою Советского Союза Дмитрию Медведеву в книге "Сильные духом" утверждать, что Николай Кузнецов и его товарищи расстреляны бандеровцами в селе Белгородка. С этой версией спорил соратник Николая Кузнецова Николай Струтинский .

Это он в форме немецкого солдата возил "Пауля Зиберта" по улицам Ровно , столицы оккупированной немцами Украины , участвуя в акциях возмездия. Это он десять лет после войны отдал на поиски места и выяснение обстоятельств гибели Н. Кузнецова . Он и сам мог погибнуть вместе с ним. Но случилось так, что перед отъездом Николая Кузнецова во Львов разведчики… поссорились.

Однажды, в начале 1944 года, мы ехали по Ровно в "Адлере", - рассказывает Николай Владимирович. - Я был за рулем, рядом сидел Николай Кузнецов , сзади - разведчик Ян Каминский. Недалеко от явочной квартиры Вацека Бурима Кузнецов попросил остановиться. Говорит: я сейчас. Ушел, через некоторое время вернулся, чем-то крайне расстроенный. Ян спросил: "Где вы были, Николай Васильевич?" (В отряде Кузнецова знали под именем "Николай Васильевич Грачев" - А. Л.).

Кузнецов отвечает: "Да так…". А Ян говорит: "Я знаю - У Вацека Бурима". Тут Кузнецов ко мне: "Зачем ты ему сказал?" Явка - это же секретная информация. Но я ничего Яну не говорил. А Кузнецов вспылил, наговорил мне много оскорбительного для меня. Нервы у нас тогда были на пределе, я не стерпел, вышел из машины, как хлопнул дверцей - стекло разбилось, осколки из него так и посыпались. Развернулся и пошел. Иду по улице, у меня два пистолета - в кобуре и в кармане. Сам думаю: глупо, надо было сдержаться, ведь знаю, что все на нервах. Иногда у самого при виде немецких офицеров было желание перестрелять всех, а потом самому застрелиться. Вот такое было состояние. Иду. Слышу - кто-то догоняет. Я не оборачиваюсь. А Кузнецов догнал, тронул за плечо: "Коля, Колечка, извини, нервы". Я молча повернулся - и к машине. Сели, поехали. Но я сказал тогда ему - больше вместе не работаем. И когда Николай Кузнецов уходил на Львов , я с ним не пошел. Об этом сначала никто не знал. Мало кто и сейчас знает, почему вообще Кузнецова направили во Львов . А таким образом Дмитрий Медведев спас его от гибели. Ведь Николай Кузнецов был уже приговорен на Лубянке. У него было задание убить Эрика Коха. И он сумел попасть к нему в Ровно на прием, вместе с разведчицей Валей Довгер. Более того, Кох "узнал" Зиберта, решил, что видел его подростком в лесах под Кенигсбергом на охоте. По легенде, "Зиберт" родился и вырос там в семье лесничего. А, "узнав", доверился - раскрыл план наступления немцев на Курской дуге. Часть "Пауля Зиберта", опять же, по легенде, находилась под Курском. И Кох сказал: "Возвращайтесь скорее в свою часть, скоро там будет очень горячо". Николай Кузнецов прекрасно понимал ценность этой информации. И принял решение - не стрелять в Коха, выйти живым самому и передать полученные данные в Центр. Он не мог не отдавать себе отчет, что за невыполнение задания по ликвидации Коха его, скорее всего, расстреляют. И все же принял такое решение. Центр получил первое сообщение о готовящейся операции на Курской дуге. Но Кузнецова на Лубянке не простили; Кобулов поручил Медведеву "решить вопрос с Кузнецовым ". Что это означало, вы можете понять. Но Медведев нашел выход, отправив Кузнецова во Львов . Выполнив задание в Луцке и во Львове , Кузнецов был бы реабилитирован. Но случилось так, что по вине некоторых лиц, о которых я скажу позже, во Львове группа Кузнецова осталась без связи и без явок. Представьте себе эту ситуацию. И все же он совершил ряд актов возмездия и стал уходить к линии фронта. Но и здесь его оставили без "маяков". В Баратине должен был быть такой "маяк", поэтому-то Кузнецов , Каминский и Белов оказались там. И там их нашли боевики . Они не расстреляли Кузнецова - он сам себя подорвал гранатой. Но в его гибели есть вина определенных людей, которые поэтому препятствовали расследованию. А тогда… Немцы ведь искали Кузнецова очень активно. Начальник IV управления СД в Берлине Мюллер лично давал распоряжение взять Николая Кузнецова живым. Генерал Прюцман, курировавший войска СС на Западной , связался с и получил ложную информацию, что Кузнецов захвачен живым и передает материалы (отчет "Пуха") немцам, если те освободят жену и дочь Николая Лебедя - немцы их держали заложниками, чтобы не повернула против них. И генерал Прюцман дал в Берлин эту ложную информацию - что Кузнецов захвачен живым и расстрелян. А потом немецкие архивы попали в НКВД . Я тогда еще не имел к ним доступа. А Медведев , я думаю, просто поторопился. После войны он ездил по городам, выступал перед людьми, рассказывал об отряде "Победители". И не мог ответить на вопрос - а что же случилось с Николаем Кузнецовым ? Это его злило. Он тогда взялся за архивы, увидел документ - и написал в своей книге, что Кузнецов погиб так, как об этом ложно сообщили ОУНовцы немцам. Так возникла эта версия. И вокруг нее, да и вообще вокруг имени Кузнецова , до сих пор идет борьба. Ставят в вину Кузнецову , что он имел при себе отчет о своей агентурной деятельности и терактах. Мол, разве настоящий разведчик так поступил бы? Но он именно действовал как профессионал: если погибнет, отчет попадет к немцам, а затем - на Лубянку. Помните - связи во Львове у него не было. Кузнецов оценивал обстановку на территории Галиции, где действовали группы немецких карателей, отдельные группы польской Армии Крайовой и курени, и сотни - : понимал, что остаться живым шансов практически не оставалось. Поэтому он подготовил отчет о своей деятельности на оккупированной территории, который подписал одним из своих псевдонимов - "Пух". Этот псевдоним был известен только на Лубянке. Николай Кузнецов просчитал, что к кому бы ни попал его отчет, он окажется в СД, а оттуда просочится информация о его гибели. И только таким образом в центральном аппарате НКВД СССР станут известны дата и место его смерти. В конечном счете так и случилось, что лишь подтверждает высочайший профессионализм разведчика. …

Вскоре ведущему свое расследование Николаю Струтинскому стала известна информация о том, что в начале марта 1944 г. в селе Боратин (что под городом Броды) в доме участника отряда "Черногоры" Степана Голубовича были захвачены двое неизвестных в немецкой форме, один из которых подорвался на взорванной им гранате и погиб. Тогда Н. Струтинский , в то время - сотрудник управления КГБ по Львовской области - обратился в июне 1958 года к начальнику УКГБ с просьбой оказать помощь в установлении времени и места гибели Н. Кузнецова и его товарищей.

По распоряжению начальника управления КГБ по Львовской области была создана оперативно-следственная группа, получившая соответствующую задачу. Группой был проделан огромный объем работы, в ходе которой были, кстати, разоблачены несколько бывших членов (один из них даже успел вступить в КПСС). Были собраны установочные данные на боевых товарищей Н. Кузнецова .

Он пошел к линии фронта с Яном Станиславовичем Каминским, 1917 года рождения, уроженцем села Житин Ровенского района Ровенской области. По национальности Ян Каминский был поляк, до войны и в период оккупации работал в Ровно пекарем в пекарне механического завода. Был разведчиком отряда "Победители", участвовал в операции (под руководством Н. Кузнецова) похищения генерала фон Ильгена. Второй попутчик в последней дороге Н. Кузнецова - Иван Васильевич Белов, 1917 г.р., уроженец Мастырского района Саратовской области, русский. До 1941 года служил в Красной Армии, в сентябре 41-го попал в плен под Киевом, затем работал шофером в Ровно , в рейхскомиссариате Украины .

С. Голубович был допрошен в качестве свидетеля. Вот что он показал: "… в конце февраля или в начале марта 1944 года в доме находились, кроме меня и жены, моя мать - Голубович Мокрина Адамовна (умерла в 1950 году), сын Дмитрий, 14 лет, и дочь 5-ти лет (впоследствии умерла). В доме свет не горел. Ночью этого же числа, примерно около 12 часов ночи, когда я и жена еще не спали, залаяла собака. Жена, поднявшись с койки, вышла во двор. Возвратившись в дом, сообщила, что из леса к дому идут люди. После этого она стала наблюдать в окно, а затем сообщила мне, что к двери подходят немцы. Неизвестные, подойдя к дому, стали стучать. Вначале в дверь, потом - в окно. Жена спросила, что делать.

Я дал согласие открыть им двери . Когда неизвестные в немецкой форме вошли в дом, жена зажгла свет. Мать поднялась и села в углу около печки, а неизвестные, подойдя ко мне, спросили, нет ли в селе большевиков или участников ? Спрашивал один из них на немецком языке. Я ответил, что ни тех, ни других нет. Затем они попросили закрыть окна. После этого они попросили поесть. Жена дала им хлеб и сало и, кажется, молоко. Я тогда обратил внимание на то, как это два немца могли пойти ночью через лес, если они боялись его пройти днем… Перед тем, как покушать, один из неизвестных на немецком языке и на пальцах объяснил мне, что они три ночи не спали и три дня не кушали. Что их было пять. Три человека уехали автомашиной на Золочев, а они двое остались. … Оба были одеты в форму военнослужащих немецкой армии - короткие куртки, на головах пилотки со значком „СС“, т.е, черепа и костей. Обуви не помню. Один из них был выше среднего роста, в возрасте 30-35 лет, лицо белое, волос русый, можно сказать, несколько рыжеватый, бороду бреет, имел узенькие усы. Его внешность была типична для немца. Других примет не помню. Разговор со мной вел в большинстве он. Второй был ниже его, несколько худощавого сложения, лицо черноватое, волос черный, усы и бороду бреет. … Сев за стол и сняв пилотки, неизвестные стали кушать, автоматы держали при себе. Примерно через полчаса (причем собака все время лаяла), как пришли ко мне неизвестные, в комнату вошел вооруженный участник с винтовкой и отличительным знаком на шапке „Трезуб“, кличка которого, как мне стало известно позднее, была „Махно“. „Махно“, не приветствуя меня, сразу подошел к столу и подал неизвестным руку, не говоря с ними ни слова. Они также молчали. Затем подошел ко мне, сел на койку и спросил меня, что за люди. Я ответил, что не знаю, и через каких-то минут пять в квартиру начали заходить другие участники , которых вошло человек восемь, а может быть, и больше. Кто-то из участников дал команду выйти из дома гражданским, т.е, нам, хозяевам, но второй крикнул: не нужно, и из хаты никого не выпустили. Затем опять кто-то из участников по-немецки дал команду неизвестным „Руки вверх!“. Неизвестный высокого роста поднялся из-за стола и, держа автомат в левой руке, правой махал перед лицом и, как я помню, говорил им, чтобы не стреляли. Оружие участников было направлено на неизвестных, один из которых продолжал сидеть за столом. „Руки вверх!“ давалась команда раза три, но неизвестные руки так и не подняли. Высокий немец продолжал разговор: как я понял, спрашивал, не украинская ли это полиция. Кто-то из них ответил, что они - , а немцы ответили, что это не по закону. Еще перед этим кто-то позвал участника по кличке „Махно“ сходить за "Черногорой", при этом спрашивали, здесь ли "Скиба", кто-то ответил, что здесь. … я увидел, что участники опустили оружие, кто-то из них подошел к немцам и предложил все-таки отдать автоматы, и тогда немец высокого роста отдал его, а вслед за ним отдал и второй. На столе начали крошить табак, участники и неизвестные стали закуривать. Прошло уже минут тридцать, как неизвестные встретились с участниками . Причем неизвестный высокого роста первый попросил закурить. … Неизвестный высокого роста, свернув самокрутку, стал прикуривать от лампы и затушил ее, но в углу около печки слабо горела вторая лампа. Я попросил жену подать лампу на стол. В это время заметил, что неизвестный высокого роста заметно стал нервничать, что было замечено участниками , которые стали интересоваться у него, в чем дело… Неизвестный, как я понял, искал зажигалку. Но тут же я увидел, что все участники бросились от неизвестного в сторону выходных дверей, но так как они открывались внутрь комнаты, то они не открыли ее в спешке, и тут же я услышал сильный взрыв гранаты и даже увидел сноп пламени от нее. Второй неизвестный перед взрывом гранаты лег на пол под койку. После взрыва я взял малолетнюю дочь и стал около печки, жена выскочила из хаты вместе с участниками , которые сломали дверь, сняв ее с петлей. Неизвестный низкого роста что-то спросил у второго, лежавшего раненым на полу. Он ему ответил, что "не знаю", после чего неизвестный низкого роста, выбив оконную раму, выпрыгнул из окна дома с портфелем Взрывом гранаты были ранены моя жена легко в ногу и мать - легко в голову. Ранены четыре участника , в том числе "Скиба" и "Черногора", о чем мне стало известно из разговоров, кажется, через неделю после этого. В отношении неизвестного низкого роста, бежавшего через окно, то я слышал минут пять сильную стрельбу из винтовок в той стороне, куда он бежал. Какова его судьба, мне не известно. После этого я убежал с ребенком к своему соседу, а утром, когда вернулся домой, то увидел неизвестного мертвым во дворе около ограды, лежавшего лицом вниз в одном белье".

Как было установлено допросами других свидетелей, Кузнецову при взрыве собственной гранаты оторвало кисть правой руки и были "нанесены тяжкие ранения в область лобовой части головы, груди и живота, отчего он вскоре и скончался" (А.Горбань, "Две версии гибели Н. И. Кузнецова). Итак, место, время (9 марта 1944 г.) и обстоятельства гибели Н. Кузнецова были установлены. Оставалось найти его могилу и идентифицировать останки.

Череп разведчика хотел похитить КГБ

Итак, Николай Струтинский установил обстоятельства и место гибели Николая Кузнецова . Теперь надо было обнаружить место захоронения, эксгумировать и идентифицировать останки разведчика. Все это приходилось делать, преодолевая тайное и явное сопротивление. "Следует подчеркнуть, что благодаря неимоверным усилиям, честности, объективности и слаженности чекистов, в процессе этой работы нам удалось выйти на место первого захоронения Н. Кузнецова , эксгумировать останки и 27 июля 1960 г. завершить эту сложнейшую многолетнюю операцию перезахоронением на воинском кладбище „Холм Славы“ во Львове , - напишет много лет спустя Николай Владимирович (цитирую по рукописи - АЛ.). - Народ торжествовал и благодарил нас за этот, по существу, гражданский подвиг.

Но выявились и довольно влиятельные противники, у которых амбициозная зависть превратилась в крайнюю ненависть к нам и, в частности, ко мне, к моим братьям и соратникам по подполью и отряду, которые активно помогали нам в этом расследовании <...> Как выяснилось позднее, эту группу возглавил бывший комиссар нашего отряда „Победители“ полковник Сергей . Он предпринял действенные меры, пытаясь добиться изгнания меня из органов КГБ . Так, еще играя в дружбу со мной, этот лицемер 31 марта 1960 года пишет на меня тайный донос на восьми листах в адрес тогдашнего секретаря Ровенского обкома партии Козакова, вымогая от него изгнать меня из органов КГБ . Но, как видим, ему не удалось достичь своей подлой цели. Несмотря на это, используя свой былой авторитет, путем наглейшего шантажа и провокаций подстрекал все новых людей, толкая их на провокационные выступления против нас…".

Позже эта деятельность выльется в провокационную "сенсацию" обнаружения "других" останков легендарного разведчика - но об этом позже. Пока вернемся к событиям послевоенных лет и к поискам, которые вела группа Н. Струтинского . Спрашиваю у Николая Владимировича, как им удалось обнаружить место первого захоронения Н. Кузнецова . - Кузнецов погиб в хате Голубовича. Соседи его были в банде. У одного из них два сына были в банде, оба погибли, - вспоминает Н. Струтинский . - Жену одного из сыновей с дочкой в Сибирь отправили, там она была.

И тут у нас на Западной Украине не принимали таких людей, назад не принимали категорически. Я решил воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы выйти на могилу Кузнецова . Подключены были и агентура, и осведомители, и архивные материалы, и оперативные отделы Подкаменского районного и Бродовского горрайотделов КГБ . Любого сотрудника я имел право привлечь к работе. И я решил, что надо выйти на этого соседа Голубовича. Он скрывался, но я вышел с ним на контакт.

Больших усилий стоило Николаю Струтинскому установить доверительные отношения с этим человеком. Наконец тот поверил, что его не обманут: если укажет место захоронения разведчика, Н. Струтинский добьется возвращения на родину его невестки и внучки. Так и случилось - всеми правдами и неправдами Н. Струтинский добился их возвращения. Могила Кузнецова была найдена.

Это все же не так просто было, - говорит Николай Струтинский . - Долго он меня прощупывал: не обману ли, долго водил вокруг да около. Иногда приходилось и прижать его, и технику специальную использовать. Некоторые разговоры свидетелей мы записали, что потом помогло. Голубович ведь тоже знал, где могила, но боялся сказать. Знал, что его уничтожат; он не был связан с бандой. А этот - был связан, два сына его погибли, и бандиты не решились бы его убить. Но он тоже боялся. Он тени своей боялся… Но место показал в конце концов.

В присутствии понятых, представителей властей, прокуратуры и КГБ , могила была вскрыта и останки извлечены. Но как доказать, что это останки Кузнецова ? Ведь группа сторонников версии Медведева провела свои раскопки в Вербском районе, не имея никаких подтверждающих данных.

Это было преступление, - говорит Н. Струтинский . - Они подговорили людей, которые якобы опознали Н. Кузнецова в гробу, на похоронах. Ну, скажите, пожалуйста: на территории, где Кузнецов не был никогда в жизни, кто мог его опознать? Мог опознать близкий человек, который бы узнал его, но там не было таких людей. Там вообще не знали о Кузнецове ! А они свои имена, фамилии указали. Мол, хоронили в гробу, со священником. Кто бы стал Кузнецова со священником хоронить? Полная бессмыслица. Но они и на это шли -раскапывали чьи-то могилы, не имея точных данных. Шли на все, чтобы сорвать наше расследование…

Вам мешали все время?
- Все время. Отдельные работники центрального аппарата КГБ СССР пытались помешать. И наши местные секретари обкомов, Львовского и Ровенского, принимали все меры, чтобы это депо запутать, чтобы я не вышел на место гибели Кузнецова . А когда я уже вышел, тогда принимались все меры, чтобы я не довел его до конца. И мне прямо говорили руководители, что если даже ты найдешь останки Кузнецова , то ты не докажешь, что это его останки. - И как же удалось это доказать? - Я доложил начальнику Львовского облуправления КГБ полковнику Ивану Федоровичу Валуйко, который курировал работу нашей группы, подписывал все бумаги. Я ему говорю: "Останки найдены, давайте будем перезахоронение делать". В конце сентября 1956 г. уже был составлен подробный акт. Его составили и подписали судмедэксперт г. Львова В. М. Зеленгуров и старший следователь УКГБ капитан Рубцов - они оба непосредственно участвовали в раскопках. У нас сомнений уже не было, что найдены останки Кузнецова . Затем и второй акт был составлен.

Но Валуйко мне говорит: "Понимаешь, Коля, так паспорта у него нет, как же мы можем хоронить? Знаешь, потом придут новые люди, начнут все переворачивать…" То есть надо было так доказать, чтобы уже ни у кого никаких сомнений не возникало. Помню, меня это тогда сильно возмутило - ведь я точно знал, то это Кузнецов ! Но я сдержал себя. И задумался над этим - какие еще доказательства найти. Я начал советоваться с чекистами из других областей и республик. Мне санкционировали свободные телефонные разговоры даже с Киевом и Москвой. И мне подсказали некоторые товарищи - чекисты. И даже сестра Кузнецова , Лидия Ивановна, рекомендовала, что было бы хорошо обратиться к Михаилу Михайловичу Герасимову, ученому с мировым именем, заведующему лабораторией пластической реконструкции Института этнографии АН СССР. Если он подключится и даст положительное заключение, то других доказательств не понадобится. Я начинаю искать Герасимова и его работу "Восстановление лица по черепу". Мне скоро эту книгу доставили, я прочел Вижу - это то, что надо. Доложил об этом Ивану Федоровичу Валуйко, и 26 декабря 1959 г.. Львовским УКГБ была назначена специальная экспертная комиссия, а проведение экспертизы было поручено М. Герасимову. Сделали специальную коробочку, положили туда череп Кузнецова . Планировалось доставить его поездом в Москву. Я на свои деньги купил Володе Зеленгурову, судмедэксперту Львова , билет на самолет. Проводил его. Он в Москве вышел на Герасимова, позвонил: "Герасимов взял череп в работу". Мы ему передали 17 фотографий Кузнецова , я их достал. В КГБ СССР, в архиве, копался я в этих делах и фотографии забрал. Если бы не забрал, то этими фотографиями спекулировали бы до сих пор. Я их забрал, размножил, разослал по музеям - везде они есть. А так их, я уверен, растащили бы некоторые особи… И вот звонок: "Герасимов говорит, что 98% за то, что фотографии и череп принадлежат одному и тому же лицу. Это для меня было… ну, как победа в Великой Отечественной войне, но в миниатюре. Такое ощущение… Мы поехали в Москву, забрали череп и заключение. Я попросил Герасимова, чтобы он мне это заключение дал в двух экземплярах. И не зря, как потом оказалось. Одно заключение у меня похитили из квартиры во Львове , и часть документов с грифом "секретно". Кто это сделал? До сих пор неизвестно. Но, думаю, те же люди, что хотели похитить и череп Кузнецова .

Похитить череп? Как?
- Когда я вернулся из Москвы, череп хранился у меня, в коробке под письменным столом. Стол этот - вот он - до сих пор у меня. И вот однажды мне позвонил человек и сказал: "Будь осторожен, у тебя хранится череп Кузнецова , смотри - его собираются похитить и подменить".
- Вы знаете имя человека, который вас предупредил?
- Нет, тогда не знал и теперь не знаю. Но я благодарен этому человеку. Если бы череп подменили, я бы ничего уже никому не доказал. Кто - он не сказал. Но мне было достаточно. И я предпринял все меры, череп передал следователю Рубцову, наказал хранить его в сейфе и никому не передавать ключи. И череп хранился после этого звонка в сейфе в управлении КГБ . Там же подшили в дело первый экземпляр заключения М. Герасимова, которое он подписал 24 декабря 1959 года, и подпись свою заверил круглой печатью Академии наук СССР.
- И что было дальше?
- Дальше была детективная история, связанная, кстати, с журналистикой. Я работал над очерком о Кузнецове . Отправил его в Свердловск, в газету "Уральский рабочий" - думал, там-то сразу возьмут. Но редакция молчала. Я продолжал работу над очерком, значительно расширил его. Начальник управления требовал, чтобы я отчитался перед Москвой о всем ходе расследования. А я решил, что должен сначала напечатать очерк, чтобы общественность все знала. Тогда моим противникам труднее было бы вести свои тайные игры. Но как это сделать, когда за мной такой контроль, и я, как сотрудник КГБ , не имел права что-то печатать без санкции, понимаете? А от меня требуют - давай отчет.

Я говорю: "Повременим, надо еще кое-какие детали доработать". И Владимир Григорьевич Шевченко, тогда начальник Львовского УКГБ, согласился подождать. А я все оттягиваю. По ночам сидел, писал. Наконец документальный очерк был готов. Я его дал отпечатать машинистке, Нине Кирилловне, она в управлении печатала самые секретные материалы. Отпечатала. Тут снова вызывает меня Шевченко, спрашивает: готов отчет? Я говорю, что надо мне в Москву съездить, еще кое-что уточнить. Про очерк молчу, конечно. Назвал я его - "Весь Родине, до конца". Беру экземпляр и еду в Москву. Володя Зеленгуров со мной поехал. На станции Малоярославец, примерно в ста километрах от Москвы, я решил выйти. Открываю дверь - стоит плотный высокий мужчина, рядом другой, поменьше. Первый спрашивает: "Вы Николай Владимирович Струтинский ?" Говорю: "Да, он самый". И они начинают со мной разговор. Заходим в купе, они показывают документы - заведующий редакцией "Вечерней Москвы" - это не шутка была тогда! - и его сотрудник. Говорят: "Николай Владимирович, мы знаем, что у вас есть один экзо выехали из Москвы, ночью, нашли вас в поезде, неужели вы нам откажете?" А я думаю: откуда они знают про очерк? Ведь я никому не говорил, кроме жены. Как же так? Я им говорю: "Хорошо, если вы мне укажете человека, который рассказал вам про очерк - отдам его вам". Тут они признались, что позвонили моей жене и уговорили ее, сказали, что напечатают все без малейших исправлений. Жена им и сказала, что я поездом поехал в Москву. Я успокоился, а то думал, что это КГБ хочет очерк перехватить. Отдал им текст. Они говорят: "Буквально завтра он будет напечатан". Я им поверил и не ошибся

- А почему все же журналисты перехватили вас в Малоярославце? Знали, что в Москве вас встретят люди с Лубянки, и тогда взять текст не удастся?
- Возможно, что они думали так. В Москве меня ожидали в Центральном аппарате КГБ , но на вокзале не встречали. Очерк был в редакции, а я переживал - не будут ли журналисты советоваться с КГБ ? Если будут, то очерк у них заберут, и все будет кончено. Мы с Зеленгуровым ожидали выхода номера "Вечерней Москвы". Я очень волновался. Володя, видно, решил меня отвлечь, достал билеты на "Лебединое озеро". Пошли, но на сцену я почти не смотрел, все думал - как мой материал пройдет? А может, он уже на Лубянке? Утром пошли к киоску. Очередь, все берут "Вечерку". Покупаем - есть, напечатан очерк! Мы купили по 10 экземпляров. И уже только после этого я позвонил на Лубянку. Мне говорят: "Николай Владимирович, где вы, мы же для вас номер в гостинице держим". Я дурачком прикинулся - мол, не москвич, Москвы не знаю, думал, перед Новым годом номеров гостиничных нет. А сами с Володей Зеленгуровым на ВДНХ в гостинице переночевали, но велели, чтобы нам никаких звонков, и нашего номера телефона никому не давать. На Лубянке, кажется, поняли: что-то не то, но что? Иду я туда, а Володя остался на улице ждать. На Лубянке мне говорят: "Вас ожидает начальник IV управления (контрразведка - А. Л.) генерал ". Вхожу. Кто я? Лейтенант с периферии, для него я - как пылинка на этом полу. Я доложился. Вижу, на столе газета "Вечерняя Москва". Тут я подумал, что могу с Лубянки уже и не выйти. Я же все правила нарушил, без согласования очерк опубликовал. Могут тут же сорвать погоны и под суд отдать. Генерал взглянул на меня мрачно так и говорит: "Кто вам дал право печатать материал?" Я отвечаю: "Львовский обком партии". А во Львове я рассказывал об очерке зав. отделом обкома Федору Ткаченко и спросил - мол, "Львовская правда" дала бы его? Он вызвал тогда редактора и говорит: "Напечатай". Вот так я перехитрил всех. Первую подачу, кстати, во "Львовской правде" и напечатали, но продолжения не было. Кузнецов Львов Струтинскому исполняется 81 год. Редакция Правды поздравляет ветерана разведки с днем рождения и желает ему здоровья, счастья и оптимизма!

Кузнецов не был террористом

В прошлом году на имя директора Львовского историко-мемориального заповедника "Лычаковское кладбище ", на территории которого находится могила легендарного разведчика Николая Кузнецова , поступило письмо из Госкомитета Украины по делам ветеранов с просьбой о содействии в перезахоронении праха разведчика на его родине - Урале. По сообщению агентства Интерфакс- , "...ветеранские организации Екатеринбурга намерены в мае похоронить своего земляка в его родном городе" (в Талице - А. Л.). Тогда из этого ничего не вышло, но сама идея до сих пор не оставлена. Против этих планов решительно выступает семья Струтинских, члены которой сражались бок о бок с Н. Кузнецова Кузнецова . Он жизнь отдал за свободу и само существование украинского народа, а его теперь пытаются объявить врагом Украины . Но вот лишь несколько фактов, которым я сам был свидетель. Когда мы ликвидировали сенац-президента Украины генерала Альфреда Функе, его должны были хоронить в селе Тютьковичи, на окраине Ровно . Там была небольшая речка с деревянным мостом. Учитывая высокий сан Функе, за гробом должен был идти весь генералитет. И катафалк должен был проехать по мосту. Мы решили взорвать мост со всеми генералами. Все подготовили - мины, бикфордовы шнуры.

Но в последний момент Кузнецов отменил операцию. Я его спросил: "Почему?". А он говорит: "Видишь ли, за это немцы уничтожат все село". Я возражал против отмены операции, и не я один. Но Кузнецов настоял на своем. И в селе Тютьковичи ни один житель не погиб. Другой факт. После захвата графа Гаана и раскрытия тайны " " - гитлеровской ставки - мы возвращались к своему отряду. На реке Случи вешние воды затопили мост, едва мы перебрались. И тут нас встречают бульбаши - отряд атамана , Они сначала выдали себя за партизанский батальон Сабурова, но мы их вовремя раскусили. Завязался бой. Отступать нам некуда, на переправе всех бы положили. Только вперед! Захватили в плен 13 человек. По военному времени им - расстрел. Но Кузнецов посмотрел, как они одеты - лапти, одежда бедная. Он их выстроил в шеренгу, а мне говорит: "Коля, расстреливать их не будем. Это простые обманутые люди, крестьяне". Я до последнего момента не верил, что он их отпустит. А он выступил перед бульбашами, сказал: "Мы воюем с немцами, а не с украинцами. И отпускаем вас с условием, что оружия в руки больше не возьмете". Они поклялись и были отпущены. Такое на войне - редкость. Еще возле райцентра Клевань мы отбили поляка у двух вооруженных бандитов. Те его уже расстреливать вели, избитого и ограбленного. Кузнецов оружие у них отобрал, прочел мораль и - отпустил. Так террорист он или нет? Да съездите в эти места, людей спросите. Кузнецов родился на Урале в зажиточной семье, которую раскулачили, самого Кузнецова преследовали, исключили из комсомола, из техникума - об этом мало кто знает. Он рвался сражаться, два рапорта писал, просил забросить в тыл врага. На первый рапорт был отказ. Второй удовлетворили. Забросили Кузнецова на территорию оккупированной Украины с пистолетом и гранатой - все! И у фашистов земля загорелась под ногами. Он герой, каких мало в истории разведки. Сколько же можно терзать его имя, его прах, его кости? Он отдал жизнь за Украину и должен покоиться здесь. Я все сделал для этого... Семья Струтинских намерена обратиться к ветеранам Украины , к правительству и президенту с требованием защитить память о легендарном разведчике и не допустить, чтобы снова был потревожен его прах. - Он сын России, Украины сын, - говорит Николай Струтинский . - И Украинское государство должно признать его своим героем. Он воевал не за славу, он защищал не власть, он сражался с фашистской чумой и погиб за народ. И пора, наконец, воздать ему должное.

P.S. На днях было обнародовано распоряжение президента Украины Леонида Кучмы, которым Николаю Струтинскому назначена пожизненная пенсия в размере 150 гривен. Всего таких пенсий на всю страну - сто. По существующему положению, выплата этой пенсии может быть прекращена в связи со смертью, либо в связи с выездом на постоянное проживание за пределы Украины генерал-майора Ильгена, графа Гаана (у последнего разведчики изъяли карту, позволившую рассекретить полевую ставку Гитлера "Вервольф "), акты возмездия над высокопоставленными сотрудниками оккупационной власти Гелем и Винтером, покушение на президента оккупированной Украины генерала Пауля Даргеля, ликвидация сенат-президента юстиции Украины генерала Альфреда Функа, и множество других боевых операций. После войны Николай Струтинский много лет потратил на защиту доброго имени Николая Кузнецова сначала от партийной номенклатуры (которой не нужны были "лишние" герои), затем от националистов, объявивших Кузнецова "обычным диверсантом" и "террористом".

Николай Струтинский родился 1 апреля 1920 года в г. Тучин Ровенской области. В самом начале войны семья Струтинских организовала партизанский отряд, который успешно действовал на оккупированной территории и в 1942 году влился в знаменитый отряд специального назначения 4-го управления НКГБ СССР "Победители", которым командовал полковник Дмитрий Медведев Струтинского представляли к званию Героя Советского Союза, но соответсвующий Указ так и не был подписан. Теперь сама история все расставит по своим местам. В этой борьбе Николай Струтинский победил. Однако вскоре ему пришлось отстаивать имя соратника и друга от новых переписчиков истории. Последние годы Николай Струтинский жил в Черкассах, в двухкомнатной квартире обычной блочной пятиэтажки. Здесь он писал книги (Николай Струтинский - лауреат литературной премии им. Н.Кузнецова , член Национального союза журналистов и Союза журналистов России), вел большую просветительскую и военно-патриотическую работу. Не всем в новой независимой эта деятельность пришлась по вкусу: на жизнь Николая Струтинского было совершено покушение, разведчика спасла лишь счастливая случайность. Дело, конечно, остается не расследованным. Не раз трудовые коллективы обращались к городским властям с предложением присвоить Н.Струтинскому звание почетного гражданина города. Власти соглашались, но их обещания так и остались пустым звуком. В мае этого года Приднепровский райсовет Черкасс рекомендовал кандидатуру Н.Струтинского на присвоение звания "Герой Украины ". Сам Николай Владимирович к почестям и наградам относился равнодушно. Его больше беспокоили попытки определенных сил переписать истории, объявив освободителей "оккупантами", а партизан - "террористами". Незадолго до своей смерти он передал мне рукопись своей последней книги, пожаловавшись, что в независимой Шпиёны

Гениальный разведчик, полиглот, покоритель сердец и большой авантюрист, он лично уничтожил 11 нацистских генералов, но был убит бойцами УПА.

Лингвистический талант

Мальчик из деревни Зырянка с четырьмя сотнями жителей в совершенстве овладевает немецким языком благодаря высококвалифицированным преподавателям. Позднее Коля Кузнецов нахватается ненормативной лексики при знакомстве с лесником – немцем, бывшим солдатом австрийско-венгерской армии. Самостоятельно изучая эсперанто, он перевел на него любимое «Бородино», а учась в техникуме, перевёл на русский немецкую «Энциклопедию лесной науки», тогда же в совершенстве овладел польским, украинским и коми. Испанцы, служившие в лесах под Ровно в отряде Медведева, вдруг забеспокоились, доложили командиру: «Боец Грачёв понимает, когда мы говорим на родном». А это у Кузнецова открылось понимание незнакомого до того языка. Освоил шесть диалектов немецкого и, встречаясь где-нибудь за столиком с их офицером, моментально определял, откуда тот родом, и переходил на другой диалект.

Довоенные годы

Проучившись год в Тюменском сельскохозяйственном техникуме, Николай бросил учёбу из-за смерти отца и через год продолжил обучение в Талицком лесном техникуме. Позже работал помощником таксатора по устройству лесов местного назначения, где донес на коллег, занимавшихся приписками. Дважды был исключен из комсомола - по обвинению в «белогвардейско-кулацком происхождении» ещё в годы учебы и за донос на коллег, но уже с осуждением к году исправительных работ. С «Уралмашзавода» был уволен за прогулы. Биография Кузнецова не пестрила фактами, представлявшими его как благонадежного гражданина, но неизменная склонность к авантюризму, его любопытство и сверхактивность стали идеальными качествами для работы разведчиком. Молодого сибиряка с классической внешностью «арийца», который прекрасно владел немецким, заметило местное управление НКВД и в 1939 году направило в столицу на учёбу.

Дела сердечные

По словам одного из руководителей советской разведки, Николай Иванович был любовником большинства прим московского балета, притом «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами». Еще в Кудымкаре Кузнецов женился на местной медсестре Елене Чугаевой, но, уезжая из Пермского края, расстался с женой через три месяца после заключения брака, так и не оформив развод. Любовь со светской львицей Ксаной в 1940-х не сложилась из-за настороженного отношения к немцам, ведь Николай уже был частью легенды и представился даме сердца как Рудольф Шмидт. Несмотря на обилие связей, этот роман остался самым главным в истории героя – уже в партизанском отряде Кузнецов просил Медведева: «Вот адрес, если погибну, обязательно расскажите обо мне правду Ксане». И Медведев, уже Герой Советского Союза, отыскал после войны в центре Москвы эту самую Ксану, выполнил волю Кузнецова.

Кузнецов и УПА

За последние десять лет в Украине появился целый ряд статей, стремившихся опорочить знаменитого разведчика. Суть предъявляемых ему обвинений одна и та же - боролся он не с немцами, а с украинскими повстанцами-оуновцами, членами УПА и тому подобными. Архивные материалы опровергают эти заявления. Например, уже упомянутое представление к званию Героя Советского Союза с приложенным к нему ходатайством перед Президиумом Верховного Совета СССР, подписанным начальником 4-го Управления НКГБ Павлом Судоплатовым. В обосновании награждения говорится о ликвидации Кузнецовым восьми высокопоставленных немецких военных чиновников, организации нелегальной резидентуры и ни слова о борьбе с какими бы то ни было украинскими самостийниками. Конечно, медведевцам, и в том числе Кузнецову, приходилось вести борьбу с отрядами украинских националистов, но лишь как с союзниками гитлеровского оккупационного режима и его спецслужб. От руки оуновцев и погиб выдающийся разведчик Николай Кузнецов.

Гибель

Немецкие патрули были осведомлены о розыске гаутмана в районах Западной Украины. В марте 1944 года бойцы УПА ворвались в дом села Боратин, служивший прибежищем Кузнецову и его соратникам – Ивану Белову и Яну Каминскому. Белова поразили штыком на входе. Некоторое время под охраной они ждали командира повстанцев, сотника Черногору. Он и опознал в «немце» исполнителя громких терактов против гитлеровских бонз. И тут Кузнецов взорвал гранату в комнате, заполненной бойцами УПА. Каминский предпринял попытку бежать, но его настигла пуля. Тела погрузили на конную повозку соседа Голубовича Спиридона Громьяка, вывезли за село и, раскопав снег, положили останки возле старого ручья, засыпав хворостом.

Посмертная слава

Через неделю после трагического столкновения, немцы, вошедшие в село, нашли останки солдата в форме вермахта и перезахоронили их. Местные жители впоследствии показали место перезахоронения сотрудникам львовского УКГБ М. Рубцов и Дзюба. Струтинский добился перезахоронения предполагаемых останков Кузнецова во Львове на Холме Славы 27 июля 1960 года. Память об одном из героев войны, потрясшей весь мир и принесшей освобождение от коричневой фашистской чумы, грязным потоком заливавшей Европу, останется в вехах истории. Прав был Николай Кузнецов, когда однажды, обсуждая у партизанского костра дела народных мстителей, сказал: «Если после войны мы будем рассказывать о том, что и как делали, этому едва ли поверят. Да я бы и сам, пожалуй, не поверил, если б не был участником этих дел».

Киногерой

Многие считают, что о судьбе Николая Кузнецова рассказывает знаменитая картина «Подвиг разведчика» режиссера Бориса Барнета. На самом деле, идея фильма возникла еще до начала работы героя под именем Рудольфа Шмидта. Сценарий киноленты многократно видоизменяли, некоторые факты действительно были повествованием событий его службы, например, эпизод с похищением Кюна писался с аналогичного похищения Кузнецовым генерала Ильгена. И всё же, большинство сюжетов картины были основаны на собирательном образе героев войны, в фильме нашли отражение факты из биографий других разведчиков. Впоследствии на Свердловской киностудии было поставлено два художественных фильма непосредственно о Николае Кузнецове: "Сильные духом" (в 1967 г.) и "Отряд специального назначения" (в 1987 г.), но такую популярность, как "Подвиг разведчика", они не приобрели.