Роберт Хайнлайн «Звёздный зверь. Звёздный зверь
«Звёздный зверь» (англ. The Star Beast ) - научно-фантастический роман Роберта Хайнлайна из его условной серии романов для юношества, впервые был опубликован в 1954 году . Первоначально вышел в несколько сокращённом виде с названием «Star Lummox» в журнале Fantasy & Science Fiction , в номерах за май, июнь и июль, в августе того же 1954 года издательство Charles Scribner’s Sons выпустило отдельное издание.
Сюжет
Один из предков юного Джона Томаса Стюарта XI привёз из межзвёздной экспедиции инопланетное существо, которого назвали Ламмоксом . Внешне он отдалённо напоминает восьминогого бегемота соответствующих размеров, при этом первоначально был размером с щенка, но за долгую жизнь в семье Стюартов значительно вырос. Из-за этих размеров и уровня интеллекта на уровне четырёхлетнего ребёнка он начинает восприниматься соседями Стюартов как угроза, а однажды вышел «на прогулку» из двора и нанёс значительный материальный ущерб провинциальному городу Вествилль. После этого мать Джона и некоторые жители города добиваются от суда решения уничтожить Ламмокса.
Отчаявшись спасти своего питомца, Джон Томас соглашается продать его в зоопарк . Но быстро меняет решение и убегает из дома вместе с Ламмоксом в окружающую город дикую местность. Его подруга Бетти Соренсон присоединяется к нему и предлагает тайно привести зверя обратно в город и спрятать его в теплице одного из соседей. В конце концов беглецов настигают и Ламмокса забирают.
Между тем, представители высокоразвитой, могущественной и ранее неизвестной расы хрошиа появляются на орбите Земли и требуют возвратить им украденного ребёнка, угрожая применением силы. Дружественный инопланетный дипломат намекает, что угроза не пустая. Сначала никто не ассоциировал Ламмокса с пришельцами, отчасти из-за разницы в размерах (Ламмокс был перекормлен). Ламмокс же оказался членом королевской семьи, точнее, наследной принцессой, что усложняло и без того напряжённые переговоры с хрошиа. Выяснилось, что с её точки зрения, у молодой Ламмокс на Земле просто было хобби : выращивание Джонов Томасов. Она даёт понять, что намерена делать это и впредь. Это даёт земным дипломатам рычаг влияния, необходимый чтобы предотвратить уничтожение Земли. По просьбе Ламмокс, Джон и Бетти женятся и отправляются вместе с ней на планету хрошиа в составе дипломатической миссии.
Основные персонажи
- Ламмокс - живущий на протяжении нескольких поколений в семье Стюартов разумный инопланетный гость. Хотя он стал почти членом семьи, никто не знал точно о его степени разумности и значении для соплеменников. Любит есть железо, однажды съел целый подержанный «бьюик ».
- Джон Томас Стюарт XI - последний из довольно знаменитого ряда Джонов Томасов Стюартов на момент действия романа. Владелец Ламмокса. Учился в старшей школе и планировал поступить в колледж на ксенобиолога .
- Миссис Стюарт - мать Джона Томаса, с которой он и живёт. Вдова, её муж не вернулся из очередной космической экспедиции.
- Бетти Соренсон - девушка Джона Томаса, живущая в общежитии после развода с родителями. Типичная героиня Хайнлайна, самостоятельная, смелая и умная.
- Шеф Дрейзер - начальник полиции Вествилля, по совместительству дьякон и преподаватель в воскресной школе .
- Рой Макклюре - министр по делам космоса Федеративного Сообщества Цивилизаций, исполняющий преимущественно церемониальные обязанности.
- Генри Гладстоун Кику - первый заместитель Макклюре, фактически выполняет всю реальную работу за него. Родом из Кении , является магистром искусств, почётным доктором литературы, кавалером ордена Британской Империи .
- Сергей Гринберг - один из помощников Кику. Родился на Марсе , но вернулся на Землю, чтобы поступить в Гарвардский университет .
- Доктор Фтаемл - инопланетный дипломат, представляющий интересы расы хрошиа на Земле. Внешне является горгоноподобным гуманоидом.
Луммокс был в унынии. К тому же, он хотел есть. Это было его нормальным состоянием; такое существо, как Луммокс, всегда было готово слегка закусить - даже после плотного обеда. Уныние было свойственно ему куда меньше и проистекало лишь оттого, что его закадычный друг и ближайший товарищ Джон Томас Стюарт не показывался уже целый день, куда-то исчезнув со своей подружкой Бетти.
Один день без Джона Томаса - это еще куда ни шло. Луммокс глубоко вздохнул. Он понимал, в чем дело. Джон Томас вырос. Он уже достиг такого возраста, когда требуется проводить все больше и больше времени с Бетти или с какой-нибудь другой девушкой и все меньше и меньше с ним, Луммоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет уделять времени Луммоксу, но затем появится новый Джон Томас, который подрастет и с ним станет интересно играть.
Опыт научил Луммокса, что от этого неизбежного круговорота вещей никуда не деться. Тем не менее, ближайшее будущее представлялось ему мучительно тоскливым. В апатии он бродил по заднему двору Стюартов в поисках то ли кузнечика, то ли малиновки - словом, любого, с кем можно было бы пообщаться. Наткнувшись на муравейник, он уставился на него. Похоже, что муравьи куда-то переселялись: бесконечная вереница насекомых тащила белые личинки, а навстречу спешила за новым грузом толпа муравьев. Так он убил полчаса.
Устав от лицезрения муравьев, Луммокс побрел к своему обиталищу. Его семифутовые лапы раздавили муравейник, но этот факт не привлек внимания Луммокса. Его собственный дом был достаточно велик, располагался в конце ряда постепенно увеличивающихся помещений: первое из них могло вместить разве что крохотную собачку чихуахуа.
На крыше дома сохли шесть охапок сена. Луммокс выдернул несколько соломинок и стал лениво жевать их. От второй порции он отказался, потому что первая - это было все, что, как он прикинул, можно стащить не будучи замеченным. Он мог, не моргнув глазом, сжевать целую охапку - но его останавливало сознание, что Джон Томас будет ругать его и даже, может быть, целую неделю, а то и больше, не будет чесать его граблями. По правилам дома, Луммокс не должен был есть ничего, кроме того, что ему дает хозяин, и обычно Луммокс подчинялся этому закону, потому что терпеть не мог ссориться, а когда его ругали, чувствовал себя просто ужасно. Да и, кроме того, он вообще не хотел сена. Он ел его вчера вечером, будет есть сегодня и, скорее всего, завтра. Луммоксу хотелось пожевать что-нибудь более весомое, которое бы вкусно пахло. Он прошелся вдоль низкой загородки, которая отделяла несколько акров заднего двора от садика миссис Стюарт, положил голову на штакетник и с вожделением посмотрел на розы миссис Стюарт. Загородка была лишь символом, определяющим линию, за которую он не должен был заходить. Как-то, несколько лет назад, он пересек ее и попробовал несколько роз… просто так, для аппетита, но миссис Стюарт подняла такой крик, что он не хотел даже и думать о повторении попытки. Содрогнувшись при этих воспоминаниях, Луммокс поспешно отвернулся от загородки.
Но он вспомнил о нескольких розовых кустах, которые не принадлежали миссис Стюарт и тем самым, по мнению Луммокса, не принадлежали вообще никому. Они росли в соседнем садике семейства Донахью. И Луммокс прикинул, что у него есть возможность добраться до этих «ничейных» роз…
Усадьба Стюартов была обнесена бетонной стеной вышиной в десять футов, Луммокс никогда не помышлял забраться на стену, хотя время от времени обкусывал ее верхушку. За домом в стене был небольшой проем, где дождевые и подпочвенные воды промыли маленький овражек, пересекавший линию владений Стюартов. Проем этот был заделан массивными брусьями восемь на восемь дюймов, скрепленными не менее массивными болтами. Брусья уходили своими концами в ложе ручейка, и подрядчик, оставивший их, уверил миссис Стюарт, что они смогут остановить не только Луммокс, но целое стадо слонов, если те попробуют снести ограждение.
Луммокс знал, что подрядчик ошибался, но мнения Луммокса никто не спрашивал, и он оставил это мнение при себе. Джон Томас тоже никогда не высказывался по этому поводу, но, похоже, что он подозревал правду; во всяком случае, он подчеркнуто приказал Луммоксу не болтаться возле загородки.
Луммокс послушался. Он, конечно, попробовал изгородь, но деревянные брусья были отвратительны на вкус, и он оставил их в покое.
Но за естественный ход вещей он не отвечал. Как-то, месяца три назад, он заметил, что весенние дожди размыли ложе овражка, и теперь два вертикальных бруса не были утоплены в его дно, а просто упирались в землю. Луммокс думал об этом несколько недель и наконец пришел к выводу, что легкий случайный толчок может изменить положение брусьев. А если толкнуть чуть посильнее, брусья разойдутся еще шире, хотя заграждение практически останется нетронутым…
Луммокс побрел обследовать брусья. Он обнаружил, что последний дождь настолько размыл проем, что один из вертикальных брусьев просто висел в нескольких дюймах над землей, а другой, по соседству с ним, лишь слегка упирался в песок. Луммокс растянул свою физиономию в улыбке, которой могло бы позавидовать простодушное огородное пугало, и осторожно просунул голову между брусьев. Голова прошла легко и свободно.
Он услышал треск ломающегося дерева и почувствовал себя совершенно свободно. Удивившись, Луммокс вытащил голову и посмотрел наверх, откуда раздался звук. Верхний конец одного из могучих брусьев был вырван из скрепляющих его болтов и теперь свободно вращался лишь на нижней перекладине. Луммокс вздохнул. Ох, как плохо… Но тут уж ничего не поделаешь. Луммокс был не из тех, кто рыдает над случившимся. Что произошло, того не миновать. Спору нет, Джон Томас будет сердиться… но перед Луммоксом красовался проход через заграждение. Наклонив голову, как квартербек, готовящийся к атаке, Луммокс присел и рванулся вперед. Раздались протестующие звуки ломающегося дерева, острые концы выломанных брусьев оцарапали ему кожу, но Луммокс не обращал на эти мелочи внимания: наконец, он был на свободе.
Он остановился, как трактор, набравший скорость, и потоптался на месте, осматриваясь. Он испытал прилив восторга и удивился тому, что не рискнул раньше на такую попытку. Давно уже Джон Томас не выводил его гулять - даже на короткую прогулку…
Вдыхая свежий воздух, он продолжал озираться, когда внезапно на него набросилось некое недружелюбное существо, захлебываясь от рычания и лая. Луммокс знал его. Это был огромный мастиф, обросший могучими мускулами, который, гордясь своей свободой, часто бродил по соседству. Луммокс не имел ничего против собак; во время своей долгой жизни в семье Стюартов он близко познакомился с некоторыми из них и неплохо проводил с ними время, особенно в отсутствие Джона Томаса. Но у этого мастифа был совершенно другой характер. Он считал себя хозяином всех окрестностей, оскорблял других собак, терроризировал кошек и то и дело предлагал Луммоксу выйти и принять бой, как подобает настоящему псу.
Луммокс улыбнулся ему, открыл пошире свою пасть и шепелявым голоском, тоненьким, как у девочки, обозвал мастифа очень плохим словом. Тот онемел от изумления. Он не понял, что именно сказал Луммокс, но догадался, что его оскорбили. Оправившись, он снова кинулся в атаку, задыхаясь от громового лая и выплевывая несусветную чепуху. Он плясал вокруг Луммокса, время от времени делая вылазки, чтобы ущипнуть Луммокса за ногу.
Наблюдая за псом, Луммокс оставался недвижим. Затем он высказал справедливое предположение, откуда были родом предки мастифа, а также чем они занимались; это привело мастифа в полное неистовство. Во время очередной вылазки мастиф оказался слишком близко от ног Луммокса, поскольку тот стоял на земле всеми восьмью конечностями; и Луммокс сделал неуловимое движение головой, напоминающее рывок лягушки, ловящей муху. Его пасть открылась, как дверь шкафа, и слизнула мастифа.
Скрибнеровский (юношеский) цикл - 8
1. День Л.
Ламокс скучал и хотел что-нибудь скушать. Впрочем, желание покушать было его нормальным состоянием. Существа той породы, к которой он относился, всегда были не против чем-нибудь подзакусить, даже если только что сытно пообедали.
Скука для него была менее типичной. Причиной ее было то, что приятеля и самого близкого друга Ламокса, Джона Томаса Стюарта, не было поблизости, так как ему вздумалось куда-то пойти со своей подружкой Бетти. Вроде бы ничего особенного не случилось, но Ламокс знал эти признаки и понимал ситуацию: Джон Томас достиг такого развития и возраста, когда будет все больше и больше времени проводить с Бетти или другими подобными ей и все меньше и меньше с Ламоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет тратить время на Ламокса, и затем появится новый Джон Томас, который вскоре станет достаточно взрослым, чтобы с ним было интересно играть.
Исходя из уже полученного опыта, Ламокс признавал этот цикл необходимым и неизбежным, и тем не менее в ближайшей перспективе ему грозила скука. Он вперевалочку равнодушно бродил по заднему двору дома Стюардов ни на что не глядя; ни кузнечик, ни кролик - ничто не привлекало его внимания. Какое-то время он понаблюдал за муравьиной кучей. Похоже, они перетаскивали свой дом: бесконечная цепь муравьев тащила небольшие белые личинки в одном направлении, а навстречу тянулась цепочка возвращающихся за новыми личинками. На это было потрачено полчаса.
Когда муравьи надоели, он направился к своему жилищу. Его седьмая нога случайно ступила на муравьиную кучу и разрушила ее, но случившееся не привлекло его внимания. Домик его был как раз таких размеров, чтобы в него можно было втиснуться, и представлял собой постройку из ряда уменьшающихся помещений. То, что было на его дальнем конце, вполне подходило бы для собачьей конуры.
За его жилищем возвышались шесть куч сена. Ламокс лениво вытянул пучок травы из одной и пожевал, но еще раз брать не стал, поскольку уже взял столько, сколько, по его представлению, можно было украсть так, что никто этого не заметит. Ничто не могло воспрепятствовать ему съесть всю кучу, за исключением осознания, что Джон Томас сильно раскричится на него и может отказаться на неделю чесать его садовыми граблями. По заведенным правилам, Ламокс не должен прикасаться ни к какой пище, кроме приходного фуража, до тех пор пока это не разрешит ему хозяин. Ламокс обычно следовал правилам, так как ненавидел скандалы и его унижало неодобрение.
Кроме того, сена он не хотел. Сено у него было на прошлый ужин, и сегодня на ужин, и будет на ужин завтра. Ламоксу хотелось чего-нибудь более существенного, с более завлекательным ароматом. Легкой походкой он прокрался к низкому заборчику, отделяющему несколько акров заднего двора от остальной части двора миссис Стюарт. Этот забор был лишь символом, обозначающим линию, которую ему не следовало пересекать. Однажды, несколько лет назад, Ламокс пересек ее и попробовал розовые кусты… всего лишь попробовал, так, для разнообразия питания, но миссис Стюарт подняла такой шум, что ему становилось плохо даже от одного воспоминания об этом. Вспомнив и содрогнувшись, он поспешно удалился от забора. Но он заприметил несколько розовых кустов, которые не принадлежали миссис Стюарт, а значит, по мнение Ламокса, не принадлежали никому - они росли в саду миссис Донахью, на следующем дворе к западу. Имелась возможность, о которой Ламокс уже задумывался, - добраться до этих «ничейных» розовых кустов.
Участок Стюартов был обнесен бетонной стеной высотой в десять футов. Ламокс никогда не пытался через нее перебраться, хотя в нескольких местах обгрыз ее верх.
В задней части двора в ограждении был пролом, где границу их собственности пересекала водосточная канава. Пролом в стене был перекрыт массивной решеткой из бревен восемь на восемь дюймов, скрепленных очень тяжелыми болтами.
Хайнлайн Роберт
Звездный зверь
Роберт Хайнлайн
Звездный зверь
Луммокс был в унынии. К тому же, он хотел есть. Это было его нормальным состоянием; такое существо, как Луммокс, всегда было готово слегка закусить -- даже после плотного обеда. Уныние было свойственно ему куда меньше и проистекало лишь оттого, что его закадычный друг и ближайший товарищ Джон Томас Стюарт не показывался уже целый день, куда-то исчезнув со своей подружкой Бетти.
Один день без Джона Томаса -- это еще куда ни шло. Луммокс глубоко вздохнул. Он понимал, в чем дело. Джон Томас вырос. Он уже достиг такого возраста, когда требуется проводить все больше и больше времени с Бетти или с какой-нибудь другой девушкой и все меньше и меньше с ним, Луммоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет уделять времени Луммоксу, но затем появится новый Джон Томас, который подрастет и с ним станет интересно играть.
Опыт научил Луммокса, что от этого неизбежного круговорота вещей никуда не деться. Тем не менее, ближайшее будущее представлялось ему мучительно тоскливым. В апатии он бродил по заднему двору Стюартов в поисках то ли кузнечика, то ли малиновки -- словом, любого, с кем можно было бы пообщаться. Наткнувшись на муравейник, он уставился на него. Похоже, что муравьи куда-то переселялись: бесконечная вереница насекомых тащила белые личинки, а навстречу спешила за новым грузом толпа муравьев. Так он убил полчаса.
Устав от лицезрения муравьев, Луммокс побрел к своему обиталищу. Его семифутовые лапы раздавили муравейник, но этот факт не привлек внимания Луммокса. Его собственный дом был достаточно велик, располагался в конце ряда постепенно увеличивающихся помещений: первое из них могло вместить разве что крохотную собачку чихуахуа.
На крыше дома сохли шесть охапок сена. Луммокс выдернул несколько соломинок и стал лениво жевать их. От второй порции он отказался, потому что первая -- это было все, что, как он прикинул, можно стащить не будучи замеченным. Он мог, не моргнув глазом, сжевать целую охапку -- но его останавливало сознание, что Джон Томас будет ругать его и даже, может быть, целую неделю, а то и больше, не будет чесать его граблями. По правилам дома, Луммокс не должен был есть ничего, кроме того, что ему дает хозяин, и обычно Луммокс подчинялся этому закону, потому что терпеть не мог ссориться, а когда его ругали, чувствовал себя просто ужасно. Да и, кроме того, он вообще не хотел сена. Он ел его вчера вечером, будет есть сегодня и, скорее всего, завтра. Луммоксу хотелось пожевать что-нибудь более весомое, которое бы вкусно пахло. Он прошелся вдоль низкой загородки, которая отделяла несколько акров заднего двора от садика миссис Стюарт, положил голову на штакетник и с вожделением посмотрел на розы миссис Стюарт. Загородка была лишь символом, определяющим линию, за которую он не должен был заходить. Как-то, несколько лет назад, он пересек ее и попробовал несколько роз... просто так, для аппетита, но миссис Стюарт подняла такой крик, что он не хотел даже и думать о повторении попытки. Содрогнувшись при этих воспоминаниях, Луммокс поспешно отвернулся от загородки.
Но он вспомнил о нескольких розовых кустах, которые не принадлежали миссис Стюарт и тем самым, по мнению Луммокса, не принадлежали вообще никому. Они росли в соседнем садике семейства Донахью. И Луммокс прикинул, что у него есть возможность добраться до этих "ничейных" роз...
Усадьба Стюартов была обнесена бетонной стеной вышиной в десять футов, Луммокс никогда не помышлял забраться на стену, хотя время от времени обкусывал ее верхушку. За домом в стене был небольшой проем, где дождевые и подпочвенные воды промыли маленький овражек, пересекавший линию владений Стюартов. Проем этот был заделан массивными брусьями восемь на восемь дюймов, скрепленными не менее массивными болтами. Брусья уходили своими концами в ложе ручейка, и подрядчик, оставивший их, уверил миссис Стюарт, что они смогут остановить не только Луммокс, но целое стадо слонов, если те попробуют снести ограждение.
Луммокс знал, что подрядчик ошибался, но мнения Луммокса никто не спрашивал, и он оставил это мнение при себе. Джон Томас тоже никогда не высказывался по этому поводу, но, похоже, что он подозревал правду; во всяком случае, он подчеркнуто приказал Луммоксу не болтаться возле загородки.
Луммокс послушался. Он, конечно, попробовал изгородь, но деревянные брусья были отвратительны на вкус, и он оставил их в покое.
Но за естественный ход вещей он не отвечал. Как-то, месяца три назад, он заметил, что весенние дожди размыли ложе овражка, и теперь два вертикальных бруса не были утоплены в его дно, а просто упирались в землю. Луммокс думал об этом несколько недель и наконец пришел к выводу, что легкий случайный толчок может изменить положение брусьев. А если толкнуть чуть посильнее, брусья разойдутся еще шире, хотя заграждение практически останется нетронутым...
Луммокс побрел обследовать брусья. Он обнаружил, что последний дождь настолько размыл проем, что один из вертикальных брусьев просто висел в нескольких дюймах над землей, а другой, по соседству с ним, лишь слегка упирался в песок. Луммокс растянул свою физиономию в улыбке, которой могло бы позавидовать простодушное огородное пугало, и осторожно просунул голову между брусьев. Голова прошла легко и свободно.
Он услышал треск ломающегося дерева и почувствовал себя совершенно свободно. Удивившись, Луммокс вытащил голову и посмотрел наверх, откуда раздался звук. Верхний конец одного из могучих брусьев был вырван из скрепляющих его болтов и теперь свободно вращался лишь на нижней перекладине. Луммокс вздохнул. Ох, как плохо... Но тут уж ничего не поделаешь. Луммокс был не из тех, кто рыдает над случившимся. Что произошло, того не миновать. Спору нет, Джон Томас будет сердиться... но перед Луммоксом красовался проход через заграждение. Наклонив голову, как квартербек, готовящийся к атаке, Луммокс присел и рванулся вперед. Раздались протестующие звуки ломающегося дерева, острые концы выломанных брусьев оцарапали ему кожу, но Луммокс не обращал на эти мелочи внимания: наконец, он был на свободе.
Он остановился, как трактор, набравший скорость, и потоптался на месте, осматриваясь. Он испытал прилив восторга и удивился тому, что не рискнул раньше на такую попытку. Давно уже Джон Томас не выводил его гулять -- даже на короткую прогулку...
Вдыхая свежий воздух, он продолжал озираться, когда внезапно на него набросилось некое недружелюбное существо, захлебываясь от рычания и лая. Луммокс знал его. Это был огромный мастиф, обросший могучими мускулами, который, гордясь своей свободой, часто бродил по соседству. Луммокс не имел ничего против собак; во время своей долгой жизни в семье Стюартов он близко познакомился с некоторыми из них и неплохо проводил с ними время, особенно в отсутствие Джона Томаса. Но у этого мастифа был совершенно другой характер. Он считал себя хозяином всех окрестностей, оскорблял других собак, терроризировал кошек и то и дело предлагал Луммоксу выйти и принять бой, как подобает настоящему псу.
Луммокс улыбнулся ему, открыл пошире свою пасть и шепелявым голоском, тоненьким, как у девочки, обозвал мастифа очень плохим словом. Тот онемел от изумления. Он не понял, что именно сказал Луммокс, но догадался, что его оскорбили. Оправившись, он снова кинулся в атаку, задыхаясь от громового лая и выплевывая несусветную чепуху. Он плясал вокруг Луммокса, время от времени делая вылазки, чтобы ущипнуть Луммокса за ногу.
Наблюдая за псом, Луммокс оставался недвижим. Затем он высказал справедливое предположение, откуда были родом предки мастифа, а также чем они занимались; это привело мастифа в полное неистовство. Во время очередной вылазки мастиф оказался слишком близко от ног Луммокса, поскольку тот стоял на земле всеми восьмью конечностями; и Луммокс сделал неуловимое движение головой, напоминающее рывок лягушки, ловящей муху. Его пасть открылась, как дверь шкафа, и слизнула мастифа.
Неплохо, решил Луммокс, прожевав и облизнувшись. Совсем неплохо... хотя ошейник мог быть и помягче. Он прикинул, не стоит ли ему вернуться обратно, поскольку он уже закусил и повод для прогулки исчез. Хотя ведь еще остались те "ничейные" розы... и конечно же, Джон Томас искренне удивится, если он сразу же вернется.
Луммокс потрусил вдоль задней стены дома Стюартов и, обогнув его, оказался рядом с сараем Донахью.
Джон Томас Стюарт XI вернулся к обеду, проводив Бетти Соренсен почти до ее дома. Приземляясь, он заметил, что Луммокса не видно, но решил, что его питомец сидит в своем доме. Мысли Джона были заняты отнюдь не Луммоксом, а тем извечным фактом, что женщины не пользуются логикой, которая могла быть понятна мужчинам.
Он собрался поступать в Вестерн-Тех, в Западный Технологический; Бетти же хотела, чтобы они учились в университете штата. Он указал ей, что знания, которые ему нужны, он не сможет получить в этом университете; Бетти настаивала, что сможет, выдвигая различные доводы. Он возразил ей, сказав, что дело даже не столько в содержании определенного курса, а в том, кто его читает. Спор потерял всякий смысл, когда Бетти наотрез отказалась признавать авторитет Джона Томаса.
